О Боже, неужели такое возможно? Кровь прилила к ее щекам, а затем разом отхлынула. Кожа зудела, как от укусов стаи комаров.
Резкая боль в лодыжке вернула Оливию к действительности. В присутствии короля невежливо игнорировать его величество, как будто перед ней простой конюх.
— Моя падчерица Оливия находит остров как нельзя более подходящим для ее занятий, ваше величество, — продолжала Фиби, вновь незаметно пнув Оливию по лодыжке. Подруга задрожала, как натянутая струна, и на миг словно лишилась рассудка.
— Занятий, леди Оливия? — со скучающим видом переспросил король. — И что же вы изучаете?
— Я… я…
Король добродушно рассмеялся:
— Я вижу ваша мачеха к вам пристрастна. Сухость академической науки не для юных леди. Мне прекрасно известно, что они предпочитают более легкомысленные занятия.
Оливия вынуждена была заговорить:
— В-вы правы, сир. У меня, как и у всех женщин, слабые мозги. Считается, что сложности аналитических рассуждений недоступны моему полу.
— Конечно, женщины, как правило, не способны разобраться в тонкостях логических построений и рассуждений, — ответил король. Его взгляд стал рассеянным, судя по всему, он потерял интерес к присутствующим.
Фиби и Оливия присели в реверансе и удалились.
— Что случилось? — спросила Фиби.
— Мне что-то нехорошо. Мне срочно нужно выйти… — пробормотала Оливия и нырнула в шумную и благоухающую толпу.
Прокладывая дорогу в толпе в тяжелой атмосфере смеси ароматов духов, запахов пота и горящих свечей, Оливия не отдавала отчета в своих действиях. От жара камина голова ее кружилась. Она слышала смех Энтони, который, казалось, притягивал ее. Он царил в переполненном зале в своей элегантной одежде, беседуя с окружающими с той насмешливой непринужденностью, которая так раздражала ее в открытом море.
А теперь она почти не помнила гнева и боли их расставания. Пока она пробиралась к нему, он слегка повернул голову, и их взгляды встретились. Его серые глаза были яркими, как летнее море, и весело блестели, и в ее голове промелькнула непрошеная мысль: неужели, покинув его постель, она могла со страхом и отвращением отвернуться от него?!
Энтони увидел ее при входе в большой зал. Он предпочел бы избежать встречи, хотя и предполагал, что при определенных обстоятельствах такое возможно. Присутствие дочери лорда Гренвилла на приеме, который устраивает наместник, вполне закономерно. И вот она здесь, в своем потрясающем оранжевом платье, и он должен найти способ как-то с ней поговорить.
Она явно пробиралась к нему; надо немедленно ее остановить. В этом зале, полном врагов, шпионов и сплетников, не стоит показывать, что она узнала его. Впрочем, нечего было и надеяться, что она его не заметит. Это было бы нелепо.
Сегодня вечером он впервые появился на официальном приеме. Теперь, когда составлен план бегства, ему нужен был персональный доступ к королю, а получить его он мог только одним способом — часто бывая при дворе. Роль его весьма проста: заурядный деревенский сквайр с претензиями на знатность, кокетливый щеголь, в голове которого ни одной умной мысли. Множество таких же, как он, вилось вокруг плененного короля, греясь в лучах его славы. С этой ролью Энтони справился великолепно. Короля предупредили о его возможном появлении, и теперь Энтони ждал случая быть представленным его величеству.
А Оливия Гренвилл сильно осложнит дело.
Он переключил внимание на стоявшую рядом с ним даму и, обворожительно улыбаясь, спросил:
— Не наполнить ли ваш бокал мадерой, мадам?
— Благодарю вас, сэр. О, я уже все выпила! Так увлеклась разговором, что и не заметила, — жеманно проворковала та, не в силах собраться с мыслями под действием чарующего взгляда его искрящихся весельем глаз и кривоватой улыбки.
Энтони взял у нее бокал, слегка коснувшись ее пальцев. Дама вздрогнула. Энтони отвернулся за мгновение до того, как приблизилась Оливия.
Она тем временем собралась с мыслями. Действовать надо очень осторожно, дать ему проявить инициативу и раскрыть весь этот обман. Какую бы роль он ни играл, в этом огромном зале в доме наместника в присутствии короля он не был пиратом и хозяином «Танцующего ветра»,
Оглянувшись, она увидела, что Фиби, замерев на месте, с удивлением провожает ее взглядом. Похоже, Оливия стремилась вовсе не в дамскую комнату. Оливия улыбнулась подруге слабой ободряющей улыбкой.
Энтони между тем менял опустевший бокал на полный у расположенного рядом с камином буфета. От нее его отделяли трое увлеченных разговором мужчин.
Оливия обогнула спорщиков. Когда он повернулся, отыскивая поджидавшую его даму взглядом, она рассеянно взглянула на толпу, не глядя, шагнула в сторону и наткнулась на пирата. Содержимое бокала, который он держал в руке, выплеснулось на платье.
— Посмотрите, что вы наделали! — воскликнула она, взглянув на него с непритворным осуждением. — Останется пятно, я уверена!
— О, сжальтесь надо мной! Умоляю, простите меня, мадам. — Он поставил бокал на буфет позади себя, не переставая сыпать восклицаниями: — Какая неловкость! Как я мог допустить такое?
Вытащив из кармана платок, он встряхнул им и принялся вытирать пятно.
— Позвольте мне вытереть… о, просто не верю, что я был так неловок… это совсем не похоже на меня. Я всегда гордился своей… о, такое прелестное платье… такое элегантное… я уничтожен, мадам. Совершенно уничтожен! — Он усиленно промокал пятно на ее платье носовым платком. — Будем надеяться, что белое вино не оставит пятен.
Оливия с изумлением слушала этот поток слов и сопровождавших его вздохов. Он вовсе не похож на того Энтони, которого она знала, и даже голос его звучал выше.
— Прошу вас, сэр, не стоит так огорчаться, — сказала она, высвобождая подол из его рук, но он продолжал свои бесполезные манипуляции, промокая платком влажное пятно.
— Нет, я очень расстроен. Надеюсь только, что платье не испорчено, — продолжал стенать он. — Испортить такое очаровательное платье — настоящее преступление!
— Пожалуйста, не вините себя, сэр, — в некоторой растерянности произнесла Оливия. Если бы она знала, что ее уловка вызовет с его стороны такой поток идиотской болтовни, то не решилась бы на нее.
Наконец он выпрямился, и их взгляды на мгновение встретились. Окружавшая их шумная толпа, казалось, исчезла, и они остались вдвоем, связанные невидимыми нитями.
Затем Энтони с преувеличенной галантностью поклонился.
— Эдвард Кэкстон к вашим услугам, мадам, — произнес он. — Никогда еще я не испытывал такой неловкости. Как мне загладить свою вину? — Глаза Оливии сверкнули. Значит, в присутствии короля Энтони превратился в Эдварда. — Прошу вас… умоляю, скажите, как мне исправить оплошность? — настаивал он. — Если бы вы могли снять платье, то я попытался бы… но, разумеется, здесь это невозможно.
— Прекратите! — качнув головой, прошептала Оливия.
— Я протестую, мадам, вы раните меня в самое сердце, — церемонно ответил он, прижимая руку к груди. — Отказываете мне в праве исправить свою неловкость.
Оливия не знала, смеяться ей или плакать.
— Поверьте мне, сэр, все это ерунда.
— О, как вы добры! — Он тяжело вздохнул. — Но мне хорошо известно, что подобные заявления часто имеют противоположный смысл. Я вспоминаю, например, одно утро… — Он смотрел на нее с глуповатой улыбкой, но глаза его насмешливо блестели.
Оливия тотчас раскрыла веер и сухо спросила:
— Вы частый гость на приемах у короля, мистер Кэкстон?
— Я появляюсь здесь, когда у меня есть дело, — ответил он с той же улыбкой и с тем же блеском в глазах.
Дело? Ну разумеется, он же наемник. Оливия вспомнила его циничное заявление о том, что он продает свои услуги тому, кто больше платит. Может, больше всех здесь платит король?
— И ваше дело требует разыгрывать из себя идиота? — тихо спросила она, прячась за веером. Блеск в его глазах усилился.
— Я вынужден выразить протест, мадам. Вы слишком суровы ко мне, — прошептал он. — Я смогу отразить подобные стрелы, несмотря на то что они взяты из колчана такой прекрасной дамы.