Оливия с трудом отвела взгляд от Брайана.
— Я придумаю объяснение, — рассеянно пробормотала она, поскольку это теперь не имело значения. Ведь через несколько часов Энтони покинет остров.
— Тогда я отправляюсь в Ярмут, чтобы позаботиться о стариках Джарроу, — сказал Адам. — Найду рыбацкую лодку в Вентноре, пусть отвезет меня туда.
— Как ты собираешься проникнуть в замок?
— Корзины с крабами, — лаконично ответил Адам. — Кухарка обожает крабов. Она мне все расскажет. Очень словоохотливая женщина. — Судя по тону, Адам не одобрял такой полезный недостаток Мэри.
— Посмотри, кто там в карауле. Пит…
— Эй, яйца курицу не учат! — перебил его Адам. — Не волнуйся, я вызволю их оттуда. Энтони рассмеялся:
— Нисколько не волнуюсь, старина, нисколько! Главное, чтобы к обеду ты был на «Танцующем ветре». Объясни команде, что план немного изменился. Я без короля на судно не вернусь. Во время отлива надо вывести фрегат из ущелья и отвести в пролив. В девять вечера Джетро должен направиться к бухте Пакастер. В десять он будет на месте. Сэм пусть заранее приведет шлюпку к берегу бухты и ждет нас там.
Адам кивнул и поспешил назад в Вентнор.
Оливия со всевозрастающим страхом слушала эти разговоры.
— Энтони, неужели ты все еще собираешься вызволить короля? — воскликнула она. — Теперь, когда они знают! — Она смотрела на него как на сумасшедшего.
— Я должен сдержать обещание, мой цветок. — Он взял ее за руку и направился к лугу, где они оставили лошадь Гоуэна.
— Не будь смешным! Кто бы ни была та женщина, теперь она наверняка настаивать не станет. Если она в здравом уме.
— Это мое дело, Оливия, — не раздумывая, ответил он. — Мои обязательства — это моя забота.
Она вырвала у него свою руку и остановилась как вкопанная.
— Что ты сказал? — В ее глазах застыла растерянность. Неужели после того, как они признались друг другу в любви, он так грубо отвергает ее заботу?
Он прочитал смятение и гнев в ее глазах и попытался исправить положение:
— Я хозяин судна, Оливия. Люди полагаются на меня. Я один принимаю все решения и несу ответственность за последствия. Я привык так поступать, и, поверь, эта наука далась мне нелегко.
— Значит, ты никогда не прислушиваешься к советам? — недоверчиво спросила она. — Ты никогда не меняешь своих решений?
— Конечно, прислушиваюсь, — немного нетерпеливо отозвался он. — Но окончательное решение всегда остается за мной.
Отец сказал бы то же самое, подумала Оливия. Она задумчиво нахмурилась:
— Эта наука далась тебе нелегко… Когда ты был ребенком? От твоих родителей?
— Можно сказать и так. — Оливия потеряла терпение.
— Будь ты проклят, Энтони! — крикнула она. — Разве не пора тебе объясниться? Разве ты мне ничем не обязан?
Взгляд Энтони был направлен в сторону моря, но пират почти не видел окружающего ландшафта. Как объяснить, что значит не иметь корней, быть везде чужим? Как объяснить это Оливии, чье место в мире так прочно? Поймет ли она?
— Мои родители погибли в ночь моего рождения. Заботу обо мне взяли на себя Эллен и Адам, — сообщил он.
— Именно Эллен хочет, чтобы ты устроил побег королю?
— Это женщина твердых убеждений, — ответил Энтони. — И поскольку я перед ней в неоплатном долгу, то сделаю все, о чем она просит.
— Как погибли твои родители?
— Их убили.
— В Богемии?
— Да… Ты удовлетворена, Оливия? Я больше не хочу это обсуждать.
Она с ужасом представила себе ту ночь. Ночь насильственной смерти и рождения новой жизни. Столько крови, подумала она. Там, очевидно, было столько крови!
— Но… а как же родители твоего отца, другая семья?
— У меня нет другой семьи, — решительно заявил он. — Эллен и Адам — мои друзья и моя семья. И другой мне не нужно. Она уловила горечь в его голосе.
— Я не верю, что Эллен настаивала бы, знай она, какой опасности ты теперь подвергаешься, — сказала Оливия. Глаза его красноречиво сверкнули, видимо, ее слова попали в цель.
Он вновь решительно двинулся вперед:
— Будь что будет. Я держу свое слово. И не хочу останавливаться на полпути.
— Это авантюра! — Теперь ей приходилось почти бежать, чтобы успевать за ним.
— Нет. Опасно — возможно, не спорю. Но, как тебе известно, самые опасные предприятия одновременно и самые интересные. И, — добавил он, — чаще всего они кончаются успехом. — Энтони повернул к лугу, где среди коров, мирно пасся гнедой. — Мне нужно внести кое-какие изменения в первоначальный план, — признался он. — В свете изменившихся обстоятельств.
Он наконец поймал коня и подвел его к Оливии.
— Они устроят засаду.
— Что ж, я приму меры предосторожности. Им точно не известно, когда я начну действовать. Более того, они не знают, как именно я собираюсь осуществить свой план… А теперь давай садись. — Он подхватил ее на руки и посадил на лошадь.
— Пожалуйста, отступись, — попросила Оливия, когда он устроился позади нее. — Я так боюсь за тебя!
— Лучше бы ты верила в меня, — пошутил он и ухватился за конскую гриву. — Я собирался предпринять отвлекающий маневр у стены, но теперь намерен устроить такое представление, которое отвлечет всех солдат и офицеров замка на те несколько минут, что понадобятся королю.
Он тихо рассмеялся. Что ж, раз Энтони убежден, что ему такое по плечу, значит, он не остановится. И победит. Она, Оливия, должна в это верить.
— А когда ты освободишь короля и доставишь его в целости и сохранности во Францию, т-ты вернешься? — глухо спросила она.
— Я прихожу и ухожу, — уклончиво ответил он. — Но здесь стоянка моего судна. Здесь мои друзья и семьи моей команды.
— Но если короля тут не будет, мой отец уедет, — проговорила она, глядя прямо перед собой.
Гнедой мчался по вершине утеса во весь опор. Далеко внизу сверкало в лучах утреннего солнца море, а побережье Дорсета виднелось так ясно, что казалось, протяни только руку — и коснешься его.
— Да. Именно так, — согласился он, а затем напомнил ей ее же слова: — Ничего не изменишь. Мы останемся теми, кто мы есть.
— А что бы ты ответил, если бы я сказала, что пойду с тобой?
— Я бы испугался, — ответил после минутного молчания Энтони, — что, когда волшебный сон пройдет — а это обязательно случится, — ты будешь несчастна.
— Я буду мешать тебе и ограничивать твою свободу, — заключила она, не отводя взгляда от моря. Все вокруг почему-то затуманилось, и она поняла, что на глазах у нее выступили слезы.
Энтони ничего не ответил. Оливия смотрела вперед, спиной ощущая его сильное тело. Прав ли он? Неужели их страсть, их любовь недостаточно сильна, чтобы преодолеть неравенство? Но они жили во сне — все это не более чем сон, — и теперь пора просыпаться.
— Если мы останемся на острове, — начала она, — то, когда бы ты ни вернулся, мы опять сможем погрузиться в наш сон.
— Но вы не останетесь. — Он помолчал минуту, а затем ровно и бесстрастно произнес: — У нас никогда не было будущего. Мы оба прекрасно это знали. Поэтому радуйся тому, что было, и храни воспоминания. Я поступлю точно так же.
Через полчаса они достигли владений лорда Гренвилла. Эти полчаса каждый предавался своим невеселым мыслям. Когда они доехали до фруктового сада, Оливия попросила:
— Остановись здесь.
Энтони остановил гнедого и спешился, затем опустил Оливию на землю и взял ее за руки.
— Я не знаю ответа, — сказал он. — Мне не хотелось бы стать причиной твоих несчастий.
— А я не хотела бы сделать несчастным тебя, — ответила она и медленно высвободила руки. — Давай попрощаемся. Прямо сейчас.
Энтони обхватил ладонями ее лицо и нежно поцеловал в губы.
— Прощай, Оливия.
— Прощай. — Она ласково провела кончиками пальцев по его губам, как будто хотела навечно запечатлеть в памяти ощущение от прикосновения его губ.
Спустя мгновение она уже бежала прочь. Если этой ночью ему улыбнется удача, Гренвиллы покинут остров. Она не в силах была думать о том, как «Танцующий ветер» под покровом темноты проскользнет в ущелье, а она уже не будет лежать в своей постели в их доме в Чейле и ждать его возвращения. Она не хотела и представлять себе, как «Танцующий ветер» плывет в открытом море, а его хозяин стоит у штурвала, подставив лицо и грудь навстречу свежему ветру. Мысль о том, что он удаляется от нее, была просто непереносима. Тем не менее ей придется смириться, потому что вечно жить во сне нельзя.