Губы шептали древнее, словно само мироздание, заклинание. Узкое лезвие сжимаемого меча, покрывалось черной, смоляной пленкой смертельной магии. Медленно сталь чернела, словно по ней расползалось самое мерзкое проклятье.
Подойдя вплотную к уже подрагивающему барьеру, занесла повыше клинок и в смутных очертаниях пламени, отыскала голову. Резкий свист и звон разлетевшегося купола, заставил на секунду попрощаться с жизнью.
В следующее мгновение обгоревшие стены храма заполнил предсмертный крик, он рвался и на высоких нотах собирался под потолком. Животное умирало в агонии, его кровь за живо кипела в венах, разрывая легкие и мозг. Страшная магия выжигала организм изнутри, после такого уже ни что не спасет и не воскресит. Еще один секрет моей семьи, темное пепелище, заклинание способное убить даже бога.
Еще раз провернув клинок на девяносто градусов, с противным чавкающим звуком выдернула его из сдохшего животного. Звук еще разливался по-пустому, выгоревшему помещению, а я уже оседала на тлеющий пол. Рядом тяжело дышал Элмард и с нечитаемыми эмоциями смотрел, на все еще подрагивающее в предсмертных конвульсиях тело.
— Я даже не думал, — он перевел взгляд золотых глаз на меня, — что у тебя хватит сил кого-то убить.
— Во-первых я военная, — ответила я таким же упертым взглядом, — во-вторых некромант. В смерти вообще не вижу чего-то предосудительного. А если можно было бы, то воскресила и еще раз сто прикончила.
— Это же ценная зверюшка, — с укором посмотрел он на меня, — если бы рассказала, я бы попробовал ее подчинить.
— Ха, — весело и задорно усмехнулась, — это оживший труп ценной зверюшки. А с недавнего времени разговор к личам, тем более контролируемым у меня короткий.
— Ты сумасшедшая, — меня дернули за руку, — такой же, как и я. Все мои знакомые девицы, которых мне подсовывает отец, или которые сами укладываются в мою пастель, ни за какое золото мира не пошли бы в пушистых тапочках убивать лича.
— Знаешь, — задумчиво протянула я, лежа на теплой груди, — не один уважающий воин не доверился бы демону и добровольно не полез бы к светлому на рога.
— Если бы не правила приличия, — он обвел дымящееся помещение, — и слегка не романтичная обстановка, я уже доказал бы тебе как сильно ты меня заводишь.
— О поверь я чувствую, — провокационно потерлась бедрами, — но после такого, нам до комнат бы сперва доползти. И где блин шляются мои женихи, которые сейчас, по сути, должны быть на твоем месте и с ужасом взирать на сумасшедшую и отмороженную на всю голову невесту?
— К пробогам их, — и в следующую секунду мои губы накрыл обжигающий поцелуй.
Я была уютно прижата к теплой, вздымающейся груди. Сильная рука властно сжала мой затылок, не давая возможности отстраниться, от теплых губ. Поцелуй был другим, не таким, как на крыше. Властный, дикий, под бушующим в крови адреналином. Мы кусались и в тоже время зализывали губы. Его язык во всю хозяйничал в глубине моего рта. Он словно пытался съесть меня всю и сразу, показать, что я только его.
Теплая рука расстегнула металлические пуговицы военного камзола. Сильный и мягкий хвост обвил талию, кисточкой дразня чувствительную кожу внизу живота. Ладонь накрыла и мягко сжала полушарие, сквозь тонкий шелк ночнушки, эта едва заметная преграда только больше распаляла, нежели служила оной.
Я сидела на его бедрах и елозила, дико хотелось провести ногтями по этой светлой кожи, оставить на ней кровоточащие бороздки. Слизывать языком соленые капли, пока крошечные ранки не запекутся, и каждая будет видеть, что он принадлежит уже кому-то. Жутко на гране одержимости хотелось впиться зубами в его плечо.
Теплая рука переместилась к пуговицам военных штанов, а рот занял ее место, накрывая тонкую ткано влажным сжигающим поцелуем. Он оттянул мои волосы почти до боли, подчиняя себе, заставляя прогнуться и опереться ладонями на его ноги, прогибаясь в спине и еще сильнее выставляя грудь. Сладкое томление растекалось по венам, жарким наркотиком, пристрастием за которое хотелось продать душу.
Сознание прекрасно понимало, что это адреналин и проклятые чары инкуба, но сейчас, как не когда раньше, хотелось всего этого. Сильных мужских рук, властных поцелуев, срывающегося дыхания и бешенного ритма в котором переплетаются не только тела, но и слетевшая с катушек магия.
Только Элмард оттянул зубами тонкую ткань майки, как с улицы послышались ругань и крики моих женихов. Разочарованно застонав, Принц уперся головой в мою грудь, а я неудовлетворенно захныкала, еще сильнее ерзая на его бедрах.
Слитный рывок, жесткий и короткий поцелуй, и мы уже вдвоем стоим, пошатываясь над телом убитой ящерицы.