Неделя выдалась убийственно тяжелая. Начался сезон простуд и вирусов, поэтому выживали сильнейшие. Эти же сильнейшие пахали за себя и того (больного) парня. Отдел потерял почти половину сотрудников, у работы были те же показатели, но только в сторону увеличения. К четвергу началась та стадия рабочей недели, когда нужно сосредоточиться на том, чтобы не сдохнуть. Потому что смерть — это то, что никогда не согласует руководство.
В общем, благодаря приемам выживания в экстремальных условиях, до совершенства отрепетированным за эти два года, к пятнице я еще дышала, хотя ни на что другое у меня уже не было сил, даже глаз не дергался. Встав из-за стола к обеду, я буквально заставила себя сделать перерыв, потому что перед глазами у меня уже цифры даже не двоились — посылали на фиг. Я дала себе обещание, что сегодня обязательно пообедаю и точно чем-то более полезным, чем чашка двойного американо без сахара. Только я уже собиралась спуститься в буфет, как помощница сообщила о гостье, разыскивающей меня.
Несмотря на абсолютную безжизненность моего организма, добитого работой, я, оказывается, еще способна была испытывать эмоции. Очень удивилась увидеть ту самую женщину из ресторана, чей внук испачкал мой плащ. И раз уж я все равно намеревалась уйти на перерыв, то была совсем не против ее приглашения на обед в кафешку в соседнем здании.
Мы устроились за столиком, который был дальше всех от входа, потому что мне безумно хотелось тишины и комфорта, а потом наконец познакомились. Гостья вручила мне пакет из дорогого бутика с новым и очень стильным плащом. Эльвира Борисовна не дала ни одному звуку, слетавшему с моих уст, стать возражением и настоятельно попросила принять ее извинения в виде этого подарка. Мне ничего другого не оставалось, кроме как покориться, испытывая искреннюю благодарность.
Эльвира Борисовна оказалась очень живой и остроумной женщиной, а потому наше общение сразу обрело дружеский формат. К моему удивлению, она буквально вдохнула в меня жизнь, которую я так старательно транжирила на работе всю неделю. В этой легкой беседе даже мой аппетит отбросил скромность, и я впервые за последние несколько дней наелась от души.
— Как вы меня нашли? — все еще удивлялась появлению в офисе супруги Малахова.
Элегантная женщина улыбнулась глазами и дружелюбно ответила:
— Мне пришлось допросить администратора ресторана, чтобы узнать о тебе хоть что-то. Он оказался очень порядочным работником и не согласился дать мне контактную информацию, кроме названия компании, которая в тот вечер отмечала корпоративное мероприятие. Дальше было нетрудно.
— Если честно, вы меня удивили. Ведь эта ситуация попросту не стоила всех затраченных усилий. Мне теперь кажется, что это был не плащ вовсе, а королевская порфира как минимум. И хотя я сейчас перед вами всячески красуюсь своей скромностью, в душе очень благодарна за то, что в этом мире есть такие люди, как вы и ваш супруг.
— Юра всегда был таким, — рассмеялась она на мое откровение. — Мой покойный отец о нем говорил так: «Даже если вы снимете с него шкуру, ничего, кроме чести, вы там не найдете».
— Отличная характеристика, — посмеялась и я.
— И, главное, очень точная, — добавила она. Оглядевшись по сторонам в поисках официанта, Эльмира Борисовна продолжила: — Как ты добралась в тот вечер до дома, все было в порядке?
— Даже если бы захотела замерзнуть, не смогла бы, — вспоминая сцену в ожидании такси, ответила я. — Коллега одолжил свой пиджак, а домой я добиралась на такси, так что, как видите, ни одного шанса ощутить холод сентябрьских вечеров.
— Юра сказал, что ваша фирма достаточно известная в Москве, какую должность ты занимаешь?
— Я заместитель начальника инвестиционного отдела, — с заслуженной каторжным трудом в течение последних двух лет гордостью ответила я.
— Такая молодая и такая успешная. Умница, так держать! — похвалила Эльмира Борисовна, будто нисколько не удивившись. — Я до встречи с Юрочкой такая же была, только работу и видела. Мой отец в 80-е владел чулочной фабрикой в Подмосковье. Не представляешь, сколько у меня с ней связано прекрасных воспоминаний! Прошло уже очень много лет, но я по-прежнему считаю, что женщина никогда не должна бросаться из крайности в крайность. Много работать — плохо, а не работать — еще хуже. Да, семья, быт, дети — все это прекрасно, но не ценой твоего второго я.
— Хорошо бы обзавестись вашей мудростью, — искренне посмеялась я.
— У тебя есть семья?
— Нет, я из первой категории. Той, которая не видит ничего кроме работы.
— Ты молодая, еще успеешь компенсировать. Твоя проблема только в том, что ты пока не встретила нужного человека, — с дружелюбием старшей подруги произнесла моя гостья.
— Да вроде бы и встретила, вроде бы и того, одна проблема — я для него не та.
— Даже если и так, нет чувств, которые не меняются, а потому не торопись сдаваться, — ее слова не были похожи на поддержку или сочувствие проигравшему, Эльмира Борисовна действительно была уверена в исполнении того, что сказала. — Это он отдал тебе свой пиджак?
— Нет, хвала Небу, — закатила глаза я, когда вспомнила самодовольную физиономию Радича.
Эльмира Борисовна в голос рассмеялась, глядя на мою мимику.
— Похоже, у тебя сильные чувства не только к тому мужчине.
— Если вы еще и о ненависти, то да, — капитулировала я, все равно моя собеседница меня уже прочитала.
— У таких отношений, как правило, очень интересная предыстория.
— Я даже не хочу сейчас подпитывать ваше любопытство, потому что сгорю со стыда, узнай вы правду о природе этих отношений.
— Расскажи же! — моментально из утонченной леди моя собеседница превратилась в жутко любопытную сплетницу.
— Вы мне напоминаете мою маму, а такой позорный факт из моей биографии я ей точно не расскажу даже под дулом гаубицы! — категорично отказалась я, краснея от одной только мысли, где, пусть даже в общих чертах, должна буду описать историю той роковой ночи.
— Ладно, не твоя вина, что я в первую же нашу встречу потащила тебя на исповедь, — сказала Эльмира Борисовна, оставляя попытки добыть из меня пикантные подробности. — Как-нибудь мы с тобой встретимся в менее формальной обстановке и продолжим этот разговор!
— Как бы вы потом сами не пожалели, что настаивали на откровении!
— Думаешь, только ты можешь делать вещи, за которые потом еще очень долгое время стыдишься? Как бы мы ни отличались друг от друга, под одеждой мы все голые, — отмахнулась она от той чрезмерной значимости, которую я придавала своим порокам.
— Чужая нагота быстро стирается из памяти, своя — ходит тенью, пока не приобретешь пару комплексов.
Эльмира Борисовна рассмеялась и ответила:
— Теперь мне еще любопытнее. Но, как бы там ни было, чуди, это лучше, чем сделаться унылой посредственностью. Просто знай одно: никогда и ни при каких обстоятельствах не становись невзрачной клушей с обязанностями вместо устремлений.
— Я запомню, — улыбаясь, кивнула я этому заботливому напутствию Эльмиры Борисовны.
— С сердечными проблемами я тебе не помогу, потому что мой единственный сын давно женат и вроде как удачно, а вот если вдруг тебе понадобится работа, то просто позвони.
— Огромное спасибо! И за неожиданную, но очень душевную встречу, и за желание помочь, — обняла на прощание свою новую знакомую я.
— Катя, сегодня я поняла, что нужно было рожать дочь! Давно я так приятно и беззаботно не болтала. Я благодарна тебе за эту возможность, чувствую, что вернулась в свою молодость.
— Рада, что смогла хоть как-то отплатить за вашу доброту.
На этой прекрасной ноте мы вышли из кафе и отправились каждая по своим делам. После общения с Эльмирой Борисовной я была полна сил, если не физических, то духовных. Она действительно напоминала мне маму, к отсутствию которой я уже так привыкла, что забываю даже о том, что можно просто позвонить. Да и для чего лишний раз беспокоить, совершенно не хочется, чтобы мама слышала мои усталость и разочарование. Она вырастила меня одна, столько сил положила на алтарь моих благополучия, воспитания, образования. По всем этим причинам мне сейчас совершенно не хотелось мешать ей наслаждаться жизнью на болгарском берегу вместе с любимым мужчиной. В конце концов, ничего криминального со мной не происходит, всего лишь жизнь.