Тем временем, мне удалось зажать под столом между своими ногами обе ноги невесты. Я ел только одной рукой, а второй ласкал лодыжки и ступни прелестной крестьянки, с которой, несмотря на ее слабое сопротивление, потихоньку стянул туфли-лодочки. Как я уже упоминал, стол был очень узкий, и я без труда поднял ноги молодой и устроил их между своими, так что к десерту, когда сидящие за столом гости начали распевать обычные в таких случаях неприличные песенки, в такт которым невеста покачивала ногами, из-за мягких ритмичных прикосновений у меня случился сильнейший неконтролируемый оргазм, и я залил спермой ее чулки. Соседи по столу подумали, что приезжему стало плохо, и ему быстро подали чашку кофе. Ах, эти городские совсем не умеют пить! Жених, не скрывавший удовольствия при виде моей слабости, по-дружески обратился ко мне и заплетающимся языком сообщил, что алкоголь на него совершенно не действует. Все это время малышка Зерлин пыталась убрать свои ноги, которые я продолжал удерживать, плотно прижав к своему члену, ничуть не обмякшему после первого извержения…
Стоит ли описывать другие подробности свадьбы? Добавлю только, что на рассвете я, чужак в этой деревне, танцевал с молодой, тогда как ее новоиспеченный супруг, перебравший вина, уже давно спал, уткнувшись лицом в стол. И, сжимая в объятиях новобрачную, я думал о художнике Пикабия[57], который в двадцатые годы тоже попал на крестьянскую свадьбу, направляясь на юг на своем кабриолете. Но в отличие от меня он не был связан присутствием жены и пары сонных друзей. Протанцевав с невестой всю ночь, денди Пикабия на рассвете увез ее с собой. Поговаривали, что Дюшан[58], которому Пикабия рассказал о своем приключении, положил его в основу своего знаменитого «Большого стекла»[59]. Несмотря на мою склонность к отождествлению, я не стал повторять подвиг Пикабия, и на рассвете, получив от новобрачной все, что было можно, присоединился к Мариетте в нашей общей комнате. Она ожидала меня, лежа в постели, зато Алекс и Шам на соседней кровати спали как убитые.
— Ну что, паршивец, ты хорошо развлекся? — прошипела она.
— Надеюсь, ты на меня не сердишься?
— Конечно, сержусь! Алекс и Шам тоже… Мы пришли к выводу, что ты — отвратительный, гнусный тип…
— Неужели? Неужто и в самом деле отвратительный? Ты сердишься?
— Да. Очень.
— И Шам тоже?
— Конечно. Ты хоть знаешь, который сейчас час?
— А… скажи… Алекс… Наверное она тоже сердится на меня.
— Я понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Нет, она не рискует проявлять ревность… как, впрочем, и я… Ты был омерзительно самодовольным и самоуверенным, так кичился своим превосходством… Ты мне отвратителен… Кстати, не могу понять, как эти придурки крестьяне, не отделали тебя кольями…
— Ну, полно тебе, Мари! Ведь это не я… они сами отвели мне роль сеньора. Американская машина, ты — подумать только! — кинозвезда… Алекс… и даже Шам…
— Верно, признаю это… И ты ее трахнул? Ты действительно посмел… Ты воспользовался… э-э… «правом», которое дали тебе эти крестьяне?
— Без всяких проблем.
— Подонок!
Удовольствие от обмана было слишком велико, поэтому мне не хотелось сознаваться, что, несмотря на некое гипнотическое состояние, в котором находилась новобрачная, я не смог воспользоваться ее слабостью. Да, я просто не смог этого сделать из-за — скажем так — осушения источника: кроме неконтролируемого семяизвержения под столом я несколько раз бурно кончал во время танго и медленных танцев в объятиях невесты, которая весьма умело выдаивала меня, ритмично прижимаясь ко мне бедрами.
Небо за окном постепенно светлело. Укрывшись простыней, мы с Мариеттой шушукались, чувствуя на губах теплое дыхание друг друга. Несмотря на легкую прохладу, которой тянуло с реки, нам было жарко, и вскоре скомканная простыня полетела на пол. Лежа нагишом по соседству с Алекс и Шамом, мы не смогли устоять перед соблазном быть захваченными ими врасплох. Мариетта взобралась на меня, а я, вцепившись в прутья изголовья, из всех сил выгибался вверх, невероятно возбужденный мыслью, что нас могли видеть с соседней кровати. Осознание того, что Шам и Алекс находятся тут, рядом с нами, быстро распалило меня, и я доказал Мариетте, что, несмотря на похолодание в наших семейных отношениях, ее чувственная игра произвела на меня ожидаемый эффект. Правда, все произошло очень быстро… Но любовные утехи рядом с Алекс и Шамом, можно сказать — перед ними, принесли мне неизведанное доселе наслаждение.
57
Пикабия Франсис (1879–1953) — французский художник, один из первых (1909) пришел к абстрактному искусству. Особую известность завоевал как один из лидеров дадаизма, создавая, в частности, картины и графику с образами странных машин, наделенных человеческими, сексуальными функциями. В 1920-е гг. перешел к более традиционной, отчасти салонной манере живописи.
58
Дюшан Марсель (1887–1968) — французский и американский художник и теоретик искусства. Жил и работал во Франции, с 1914 г. — в США. Через кубизм и футуризм пришел к произведениям, которые стали сенсационными ранними вехами концептуального искусства, представив в 1910-е гг. готовые бытовые объекты, например, сушилку для бутылок или писсуар.
59
«Большое стекло», или «Невеста, раздетая догола ее холостяками» — знаменитый ассамбляж Дюшана, созданный в период 1915–1923 гг., где на первый план выходит сама художественная мысль, концепция, которая доминирует над материалом, предстающая в нарочито вульгарной или абсурдной форме.