— Вы полагаете, я польщена тем, что все считают, будто именно вашу постель я собираюсь занять?
— Я не страдаю подобным самомнением, Кэролайн.
Она с трудом сглотнула.
— Хорошо, ибо впечатление, что я больше всего озабочена тем, как бы попасть в вашу постель, обманчиво. И то, что вы известили об этом газеты…
— Напротив, это вы разговаривали с журналистом, которого я вам представил… — начал было он, но тут же осекся. — Да вы, вижу, не забыли его, — сказал Майкл, когда она отчетливо вспомнила привлекательного молодого человека, с которым они перекинулись парой фраз в фойе театра.
— Но почему же вы не предупредили меня?! — воскликнула Кэрри.
— И что с того? — Он пожал плечами. — Изображение стоит тысячи слов. А потом, почему вас это беспокоит?
— Потому что другие поверят этому. Люди, которых я знаю.
— Неужели? — Он поднял брови. — С какой стати им так думать, если ваше поведение в прошлом не дает никаких оснований полагать…
— Мое поведение здесь ни при чем.
— …будто вы прыгнете в мою постель, если я приглашу? — закончил Майкл так, словно она ничего не говорила. — Ваш отец, например, подумает так? Или Джулия? Или все те хорошие люди, для которых вы милая славная девочка?
— Нет!
— Конечно же, нет! Ваши близкие прочтут эти слова и воспримут их так, как слова того стоят. Они-то ведь знают, или думают, что знают, — а это практически одно и то же, — кто вы на самом деле. Что же касается остальных — тысяч и тысяч, — какое вам дело до них? Они вас не знают и не узнают никогда. — Он вытянул перед собой длинные ноги. — Есть одна старая мудрая поговорка, Кэролайн: не верь тому, что читаешь, и только наполовину верь тому, что видишь.
— А в ней не говорится, как относиться к тому, что слышишь?
Кэрри готова была откусить себе язык, когда глаза Майкла резко сузились.
— И что же вы слышали?
Но прежде чем он смог продолжить, подошел официант с ланчем. К тому времени, когда их обслужили, Кэрри уже собралась с мыслями и обрушила на Майкла целый град вопросов о предстоящей выставке.
Когда она открыла парадную дверь, в холле безостановочно звонил телефон. Майкл ставил машину в гараж, и Кэрри мгновение стояла, уставившись на аппарат и не решаясь поднять трубку. Но поскольку никто, видимо, не собирался этого делать, она все же взяла ее.
— Алло!
— Кэрри! Я весь день ждал твоего звонка. Ты нашла мою записку?
— Здравствуй, Гарри, — спокойно произнесла она, хотя сразу же пала духом при звуке его голоса. — Какую записку?
— Записку… А, неважно! Послушай, я должен увидеть тебя.
— Гарри… Пожалуйста! — взмолилась Кэрри.
— Мне бы хотелось знать, о чем ты думаешь, живя с человеком вроде Майкла О’Берри. Ты совсем с ума сошла? Он — пожиратель сердец! Проклятье! Все это знают. Ты никогда не позволяла мне такого… У тебя просто голова пошла кругом от…
Кэрри положила трубку и, протяжно вздохнув, побежала, чтобы укрыться в своей комнате и под сильной струей душа смыть с себя мерзкие слова. Не замечая ничего вокруг, она внезапно столкнулась с Майклом. Он крепко взял ее за руки, пытаясь успокоить.
— Милосердный боже! Вас нельзя оставить ни на секунду. — Заметив, как она побледнела, Майкл мягко произнес: — Пойдемте.
Он втолкнул ее в гостиную и, не отпуская от себя ни на шаг, налил бренди.
— Выпейте.
Кэрри совершенно не хотелось пить — запах ударил в ноздри, и у нее запершило в горле, — но Майкл был непреклонен. Она неохотно глотнула, и спирт ожег ее, резко возвращая к жизни.
— Извините, Майкл. Он был так зол…
— Вас это удивляет? Нужно быть совсем сумасшедшим, чтобы звонить ему в отель.
— Нет! — Она отскочила.
— Не лгите самой себе, Кэролайн. Гарри женился на другой, и чем скорее вы смиритесь, тем лучше. В конце концов, вы справитесь со своими чувствами.
В конце концов? Кэрри была уже на полпути к выздоровлению. Ей было очень плохо, когда Гарри отказался понять, почему она не может выскочить за него замуж и уехать в Нью-Йорк. Она довольно долго ждала его. Но то, что он эгоистично рисковал счастьем другой женщины… И все еще продолжал рисковать…
— Будут еще советы, Майкл? — Она повернулась и отдала хрустальный бокал с едва пригубленным бренди, но ее попытке улыбнуться положили конец слезы, навернувшиеся на глаза. — Вам бы надо писать для колонки ужасов: вы на редкость умело причиняете боль…
На этот раз, когда Кэрри поспешила выйти из комнаты, Майкл даже не пытался остановить ее.
Почти инстинктивно она устремилась на кухню. Но эта кухня, стерильная, как инструменты в больнице, не имела ничего общего с уютной гостеприимной кухней в Гринфилде. Нет, здесь не найти успокоения. Боясь вновь столкнуться с Майклом, Кэрри вышла в сад и устроилась на старой скамье, скрытой со стороны дома шпалерой вьющихся роз. Здесь царили мир и покой, и было трудно представить, что по-прежнему находишься в Дублине. Только отдаленные звуки сирен или автомобильных гудков изредка вторгались в пение птиц.