— Нет, мне нужно повидать его немедленно. Дело не терпит отлагательств. Но, может, ты окажешь мне любезность и принесешь кружку сидра?
Жизель разочарованно кивнула головой, повернулась и пошла прочь. От Бенедикта не укрылось промелькнувшее в ее глазах острое любопытство.
— Извини, я пока не могу тебе ничего рассказать, — бросил он ей вслед. — Сначала я поговорю с твоим отцом.
Жизель обернулась, и теперь в ее глазах было не только любопытство, но и беспокойство. Бенедикт велел конюху оседлать Сайли. К тому времени, когда Жизель вернулась во двор, юноша уже сидел на свежей лошади, сбросив накидку и жилет. Он склонился в седле, принял из рук невесты кружку и в три глотка опустошил ее до дна: немного кисловатая прохладная жидкость смыла с губ привкус пыли и освежила дыхание.
— Хорошо! Спасибо тебе.
Брезгливо сморщив нос, Жизель забрала кружку и, не разжимая губ, изобразила на лице любезную улыбку. Бенедикт впервые за пять дней подумал о том, что за время пути его одежда, вероятно, порядком испачкалась и пропахла потом. После памятного похода в саутуоркские бани ему лишь изредка выпадала возможность ополоснуть лицо и руки.
Лошадь, нетерпеливо пританцовывая, резко мотнула головой — во все стороны полетели брызги слюны. Опасаясь за свое безупречно чистое голубое платье, Жизель поспешно отскочила в сторону.
— Я распоряжусь, чтобы к твоему возвращению служанки приготовили ванну. — Она поджала губы и смерила Бенедикта холодным взглядом из-под опущенных ресниц. У него не было никаких сомнений, что едва он переступит порог ее дома и примет ванну, как за ним начнут следить и приглядывать, контролируя каждый жест, каждый шаг, каждое слово. Бенедикт мрачно усмехнулся: Жизель, несомненно, не позволит жениху ни единой вольности до тех пор, пока брачные узы не затянутся петлей у него на шее Неизвестно даже, позволит ли она прикоснуться к себе после свадьбы. Однако при мысли о теплой душистой ванне и чистой одежде он испытал прилив благодарности, улыбнулся Жизели и лишь затем пришпорил Сайли.
Застоявшийся в конюшне конь стремительно рванулся с места. С откровенным отвращением поведя носом, Жизель развернулась и поспешила вернуться в башню.
Узнав у крестьян, что Рольф поехал в сторону одной из прибрежных рыбацких деревушек, Бенедикт доскакал до мельницы, а там свернул на тропу, усыпанную песком и мелкой галькой. По обе стороны виднелись посадки маслин, пшеницы и ржи. Нежно-зеленые стебельки плавно покачивались на ветру. С моря доносились громкие крики суетливо метавшихся над водой чаек. Высоко в небе величаво парил белохвостый орел. На лугу овцы мирно пощипывали побеги молодого клевера. В тени сидел пожилой пастух, его обветренное морщинистое лицо почернело от загара. Вскоре Бенедикт увидел на горизонте силуэт всадника и пришпорил коня.
Когда расстояние между ними порядком сократилось, Рольф оглянулся, развернул коня и натянул поводья.
— Значит, мне не померещился стук копыт. — Он окинул подъехавшего ближе крестника внимательным взглядом. — Что за спешка? Ты привез какие-то новости для меня?
Яркое солнце светило ему прямо в лицо, подчеркивая глубокие морщины в уголках глаз и вокруг губ. Посеребренные сединой густые рыжие волосы горели тем же огнем, что и кудри Джулитты.
— Да. Причем весьма важные, — ответил Бенедикт и замешкался, не зная, с чего начать.
Как сообщить человеку, что жена и ребенок, по которым он долго и безутешно скорбел, воскресли из мертвых? Как?
— Ну, говори же! Почему ты молчишь? — нетерпеливо проговорил Рольф. — Признавайся, уж не купил ли ты вместо кобылы свинью? А может, ты продал моих лошадей за гроши?
— Нет, сэр, на ярмарке все прошло прекрасно, — смущенно бросил Бенедикт. Он решился снова открыть рот только тогда, когда они спустились к песчаному берегу и неторопливо поехали вдоль кромки воды. — Вам необходимо немедленно отправиться в Лондон. Леди Эйлит и ваша дочь живут в доме моих родителей. Госпожа Эйлит тяжело больна: у нее чахотка.
Лошади, словно два собеседника, увлеченные разговором, брели вперед, кивая друг другу головами и размахивая хвостами. Рольф опустил поводья и положил руки на колени. Лицо его стало непроницаемым.
— Сэр, я… — встревоженно заговорил Бенедикт.
— Я все слышал, — отрезал Рольф, невидящим взглядом уставившись на серебристый загривок Слипнира. — Полагаю, говоря «тяжело больна», ты имел в виду, что Эйлит умирает?