В зал вошла Джулитта. К ее щекам прилипли хлебные крошки, над верхней губой белела молочная полоска Эйлит подозвала ее к себе и попросила прочесть надпись под клеймом.
Первое слово девочка прочла без запинки и гордо улыбнулась.
— Вильгельм… — Она задумалась и медленно провела пальчиком по вычеканенной на стали надписи. — Здесь написано «Лильф».
Эйлит тихо охнула и стала клониться набок. Перед глазами все потемнело. Словно издалека до нее донесся испуганный крик Джулитты и обеспокоенный голос Ульфхильды Чьи-то сильные руки подхватили Эйлит и куда-то понесли. Затем кто-то невидимый поднес к ее губам чашку, и в нос ударил резкий запах горелых перьев. В голове мелькнула шальная мысль о том, что жгут, наверное, перья злобного гусака из стаи Инги. Из горла Эйлит вырвался безумный хохот. Когда Ульфхильда попыталась уложить хозяйку в постель, та впала в истерику и начала кричать, — что никогда больше не станет спать на этом проклятом ложе.
День был теплым и солнечным. Высоко в голубом небе парил жаворонок.
По пыльной дороге на Уэрхем ехали две всадницы: женщина и маленькая рыжеволосая девочка. К седлу вьючной лошадки был приторочен небольшой узел с вещами и провизией — все, что взяла с собой Эйлит после девяти лет жизни в Улвертоне. На случай неприятностей в дороге она захватила с собой боевую секиру, некогда принадлежавшую Лильфу.
Джулитта знала, что они с матерью направляются в Лондон и что их отъезд как-то связан с секирой и с «гусиной ведьмой» Ингой. Эйлит не сказала ей, что они покидают Улвертон навсегда. С гордо расправленными плечами, крепко сжимая поводья, она молча ехала вперед и оглянулась в первый раз только тогда, когда Улвертон скрылся из вида.
Впереди показалось и стало быстро приближаться облако пыли. Эйлит схватилась за секиру. Несмотря на воцарившийся в Англии мир, одинокая женщина с ребенком была не застрахована от неприятных дорожных приключений. Постепенно пыль рассеялась, и Эйлит увидела небольшой фургон, быстро едущий им навстречу. Его сопровождал небольшой отряд норманнских солдат. Эйлит и Джулитта предупредительно отъехали на обочину. Передние всадники проследовали мимо, самодовольно улыбаясь.
Фургон остановился. Тяжелые занавески на окне раздвинулись, и оттуда выглянула богато одетая женщина. Рядом с ней сидела хорошенькая девочка, только-только вступившая в пору юности.
— Далеко ли до Улвертона? — спросила незнакомка красивым звонким голосом.
— Около трех миль, — ответила Эйлит. — Как только доберетесь до вершины того холма, сразу же увидите замок.
Услышав чистый французский, норманнка подалась вперед. Ее брови удивленно выгнулись.
— Мы там живем, — дерзко вмешалась Джулитта, не сводя глаз со светловолосой девочки. — Мой папа — хозяин замка. У него есть много других земель, но Улвертон он любит больше всего.
Брови незнакомки поднялись еще выше, нежный румянец на щеках поблек. Она впилась взглядом в Эйлит, пристально осмотрев ее с ног до головы. Затем взгляд ее красивых глаз остановился на Джулитте.
Эйлит затаила дыхание, осененная внезапной догадкой. К горлу снова подступил гадкий рвотный комок. Теперь, встретившись с законной женой Рольфа, она еще больше утвердилась в своем желании покинуть Улвертон навсегда.
— Он в Винчестере, но к концу недели вернется домой, — сказала Эйлит, с трудом ворочая одеревеневшим языком.
— Домой? — Услышав это слово, Арлетт де Бриз вздрогнула и прижала руку к груди.
У Эйлит не осталось ни сил, ни желания на то, чтобы продолжать этот разговор.
— Можете не беспокоиться, — бесстрастно проговорила она. — Я и моя дочь уезжаем и не вернемся никогда.
Щелкнув языком, Эйлит пришпорила кобылу и проехала мимо фургона. Джулитта последовала за ней.
Они удалялись не оглядываясь. Эйлит казалось, что солдаты вот-вот догонят их и возьмут под стражу, но ее страхи оказались напрасными. Отъехав на некоторое расстояние, она не выдержала и обернулась. В тот же миг шторы в окошке фургона резко опустились, и маленькая процессия тронулась в путь.
— А кто это? — полюбопытствовала Джулитта.
— Гостья твоего отца. Думаю, она не захотела бы, чтобы мы оставались в Улвертоне. О, Господи, спаси и помоги! — взмолилась Эйлит, не обращая внимания на дочь, застывшую с открытым ртом. — С меня хватит. Больше я не выдержу!
Эйлит хотелось плакать. Но ее печаль была настолько глубока, что она не могла выдавить ни слезинки из сухих глаз. Душа содрогалась в рыданиях, а сердце обливалось кровью, хороня надежду на счастье.