Он сделал это ради нее, поняла она! Чтобы вернуть ей ту жизнь, которой лишил, женившись на ней.
Граф и герцог двинулись вперед, и огромная масса нестройными рядами потянулась за ними.
– Да, они идут на Бордо, – подтвердил Дэвид.
На его лице появилось какое-то странное выражение. Глаза следили за удалявшимися знаменами.
– Но не Эдуард.
Кристиана в изумлении открыла рот.
– Я посещал его еще до визита леди Кэтрин, рассказал ему всю правду и предложил закончить игру, которую начал. То есть назвать им один порт, чтоб наша армия пришла в другой. Я уговаривал его подумать о Нормандии, поскольку половина французской армии уже переместилась на юг. Неудача при попытке отплыть в Бордо вынудила Эдуарда изменить планы, а живший при дворе норманский рыцарь рассказал ему о не защищенных стенами городах и хороших дорогах Нормандии.
Она проследила за взглядом Дэвида, все еще различая солнечные блики на доспехах графа.
– Эдуард высадится в Нормандии? Здесь, на северном побережье? – Огромное облегчение захлестнуло ее, но вместе с ним появился и ужасный страх за Дэвида.
– Если в последний момент ему ничего иного не взбредет в голову, что тоже вполне возможно. И если он вдруг не усомнится во мне. Леди Кэтрин непременно наговорила ему разного о моей двуличности, но я все же надеюсь, что Эдуард знает ей цену. Норманн и я смогли назвать ему три подходящих места для высадки. Он воспользуется тем, где будет благоприятный ветер.
– А королю известно о де Сенлисе и о том, что тебе предложили? Тогда он не поверит твоему решению.
– Я рассказал ему все. Я не был уверен, что леди Кэтрин пойдет к нему подрывать мою репутацию, но подозревал это. Поэтому предпочел обо всем сообщить Эдуарду сам. И очень хорошо сделал. Когда я наконец добрался до Франса, мои подозрения подтвердились.
– Значит, тебе ничто не грозит в Англии? И ты можешь вернуться? – «При условии, что ему удастся выбраться отсюда живым».
– Да.
– И все же, убедив Эдуарда идти в Нормандию, ты мог потом предать его. Когда ты решил окончательно?
Он продолжал смотреть вслед уходящим.
– Сегодня рано утром. Рыцарь или торговец, сказала ты. Я поймал тебя на слове.
– А если бы я сказала по-другому? Если бы я сказала, что хочу быть женой графа?
– Я бы сделал это для тебя и примирился со своей совестью. – Он посмотрел на жену и улыбнулся. – Подозреваю, что нашел бы оправдание такому решению. Думаю, власть и роскошь могут утихомирить любое чувство вины. Такая жизнь заманчива. И я не стану делать вид, что не испытал искушения.
Она крепко обняла его.
– Ты многим пожертвовал ради своего города и короля, Дэвид. Эдуард очень обязан тебе.
– Он ничем мне не обязан, Кристиана. Если бы не он, ты не стала бы моей женой. Это я в долгу перед ним.
Его взгляд вновь вернулся к войску. Графа уже едва можно было различить. Кристиана опять заметила какое-то странное выражение на лице Дэвида; в его глазах на миг промелькнуло сожаление.
Он одержал блестящую победу благодаря великолепной игре и смелому расчету, но не торжествовал. Она попыталась его утешить.
– Со временем он поймет, Дэвид. Он знает, что такое верность долгу и перед каким трудным выбором порой судьба ставит человека. Он, может, и не простит тебя, но поймет.
Дэвид напрягся при упоминании о графе, которого он предал.
– Дэвид, я знаю, что тебе больно. Он твой дядя… Он закрыл ей ладонью рот, заставляя замолчать.
– Я должен был рассказать тебе вчера вечером, – начал он. – Но я боялся. Весь последний час я гадал, скажу ли когда-нибудь тебе об этом.
Она растерялась, нахмурилась и вопросительно посмотрела на него, ожидая объяснений.
– Теобальд мне не дядя, Кристиана. Понадобилось несколько минут, чтобы до нее дошел смысл сказанного.
– Неужели ты настолько умен, Дэвид? Настолько изобретателен и смел? Ты нашел человека, на которого похож, и задумал этот сложный план? И рассказал об этом мне, чтобы я вела себя достаточно убедительно, если мне станут задавать вопросы?
Он покачал головой.
– Все гораздо хуже, девочка моя. – Он посмотрел на превратившегося в точку человека на горизонте. – Теобальд мне не дядя. Он мой отец.
Кристиана не знала, как долго они стояли неподвижно после произнесенных им слов, но, когда он заговорил снова, последние солдаты уже покидали город.
– Он даже не помнил, как ее зовут. Он соблазнил ее, воспользовался ее любовью, оставил с ребенком, сломал ей жизнь. Я ношу ее имя, но оно ему ничего не сказало. И он, и Оноре в молодости не раз бывали в Лондоне, и Теобальд решил, что я – плод одной из греховных связей его брата. Это стало последней насмешкой над верной любовью Джоанны.
Кристиана вновь попыталась успокоить его.
– Это было тридцать лет назад. Когда тебе будет пятьдесят пять, думаешь, ты будешь помнить имена всех женщин, с которыми спал?
– Да, все до одного.
– Если только в пику ему. Дэвид словно не слышал.
– Было два кольца, серое и розовое. Он решил, что у меня кольцо Оноре, серое, и никогда не просил показать его. В Хэмпстеде он посмотрел на меня и увидел своего брата.
– Ему более знакомо лицо брата, чем собственное. Как часто мы видим свое отражение в стекле или металле?
– Она ничего не значила для него, была лишь красивой девушкой, с которой он некоторое время развлекался. Дочь торговца, слишком ничтожная для сына де Сенлиса.
Что она могла возразить на это? Он много лет наблюдал за страданиями Джоанны, жил в тени ее разочарований. Видел, как безответно любил ее Дэвид Константин, человек, которым он так восхищайся. Разве можно после этого успокоить его словами?
– Почему ты не сказал ему правду? Зачем позволил думать, что ты его племянник?
– В Хэмпстеде, когда я осознал его заблуждение, я был потрясен. В остальном же меня это вполне устраивало. Если бы я поправил его, это могло бы все усложнить. Он мог разозлиться внезапному появлению незаконнорожденного сына или даже заподозрить, что я мщу ему. Да и мне, признаться, было нелегко. Встреча с ним оказалась гораздо труднее, чем я предполагал. Я собирался презирать его – и вот он передо мной. Я вдруг получил ответы на сотни вопросов, которые носил в себе всю жизнь. Они были не очень радостными, но по крайней мере я получил их. – Он грустно улыбнулся. – Внешнее сходство, манеры – все это было неожиданно, как удар. Если бы он тогда признал меня, обратился как отец к сыну, я не знаю, что бы со мной было. Поэтому я позволил ему думать иначе. Она молча слушала.
– Итак, Кристиана, ты замужем за человеком, который заманил собственного отца в ловушку. Это серьезное преступление в любой семье, особенно знатной.
Он искал в ее лице признаки осуждения или разочарования, но видел только понимание и любовь.
Кристиана подумала о той тоске, которая проглядывала в нем и раньше, и сердце ее наполнилось сочувствием.
– Ты сожалеешь об этом? Когда ты смотрел ему вслед, тебе хотелось все изменить?
– Только из-за тебя я мог бы сделать по-иному. Но для него – никогда. Я даже не жалею о том, что заварил всю эту кашу. Я такой, как есть, и моя «графская половина» рада, что я хоть немного отомстил за Джоанну.
– Ты ненавидишь своего отца, Дэвид? Он покачал головой.
– Это было бы все равно что ненавидеть самого себя. Но и любви к нему у меня нет. Пусть Теобальд и дал мне жизнь, но единственным отцом, которого я знал и любил, был Дэвид Константин.
Он взял ее за руку.
– И что теперь?
– Теперь я позабочусь о твоей безопасности. – Он улыбнулся. – Месть графа де Сенлиса и коннетабля д'О – детские игрушки в сравнении с тем, что сделает со мной Морван Фицуорин, если с тобой что-нибудь случится. Думаю, ты должна попросить прелестную Элоизу показать мне дом. Весь, целиком. Скажи ей, что я хочу посмотреть, как живут богатые французы.