— Иди, найди другую жертву своих спасательных операций, женщина! С меня хватит! Я лучше останусь тут, — вырвал свою руку Зеллер, заставив меня приземлиться на задницу.
Настроение у него явно было плохое, но я-то причем? Почему он срывается на мне?
— Ай! — заскулила я от обиды, чувствуя, как одежда впитывает в себя влагу.
Порвала, а теперь еще и грязная буду. Ну, прекрасно же! Еще и этот злыдень вредничает, врачей он, видишь ли, не любит.
— Я же за тебя беспокоюсь! Ради тебя стараюсь! А ты! — я начала хлюпать носом, стараясь не реветь.
От волнения я была на грани истерики. А если бы что-то случилось, а если все серьезнее. А если бы он… Не стоит этот идиот моих слез! Совсем не стоит! Злыдень, злыдень! Вот разлюблю, и дело с концом. Чего он так со мной?
— Лучше убей меня сразу, чтоб я не мучился, а? — выдохнул мой мужчина, и, наконец, посмотрел на меня своими необычными янтарными глазами.
У меня от обиды затряслись губы, и я готова была уже рыдать.
Ах, вот он как?! Сначала ни с того ни сего предложение делает, а потом… Потом вот так?!
Я все же заревела. Не разлюблю ведь, не отпущу и точно не переживу, если что-то случится.
— Да гори оно все синим пламенем! — обреченно вздохнул Костя и, повалив меня к себе, поцеловал.
Сколько вот мы так целовались, не знаю, но появившийся рядом Бандит уселся рядом, с интересом наблюдая за нами.
— Что произошло? — попыталась выяснить я, когда мне дали небольшую передышку.
Не то что мне не нравилось это занятие, но место бы я поменяла.
— Разговор не задался, — отмахнулся Зеллер, возвращаясь к поцелуям. — Или ты о машине? — вновь отвлекаясь, спросил дракон, кивнув на машину.
— Обо всем. Кость, ты точно в порядке? — я снова посмотрела на кровь, которая, кстати, уже была и на мне.
Боюсь даже представить, какой у меня сейчас вид.
— Да, — Костя тяжело вздохнул и встал, заодно помогая подняться и мне.
— Но кровь…
— Часами задел, не смертельно, — отмахнулся Зеллер, и обратил свое внимание на собаку. — Ну что, Бандит, доволен?
Пес виновато заскулил и завилял хвостом. Знает Зеллера второй день, но за то он для него авторитет не меньший, чем папа. Ведь если бы не он, не было бы никакой аварии.
Костя вручил мне поводок и внимательно осмотрел со всех сторон.
— Точно. Не кольцо, а ошейник с поводком нужен, — пробормотал мужчина, осматривая прорванную во время преодоления забора куртку.
Но я не ослышалась по поводу кольца?! Или это обман?
— Пошли. Вот как я тебя сейчас родителям сдам? В крови, в порванной куртке, грязная.
— Эй, из-за кого я грязная и в крови?! — возмутилась я.
— Ничего не знаю, — отмахнулся Костя, уже разглядывая машину на предмет повреждений.
Все та же машина, только на капоте красовался огромный скалящийся черный дракон. Что это он решил аэрографию сделать?
— Ну, бампер треснул, остальное цело. Опять придется в сервис ехать. Ну что за жизнь такая?! Так, подождите немного.
Еще несколько минут потребовалось, чтобы вернуть машину на дорогу. После чего меня фактически погрузили в салон и пристегнули ремнем безопасности. Потом Зеллер пристроил у меня в ногах хаски, а сам сел за руль.
— Надеюсь, нас не сильно потеряют? — весело поинтересовался Костя, трогаясь с места.
— А мы куда? — аккуратно поинтересовалась я.
С ним я была ехать куда угодно, но вот мой внешний вид меня саму пугал.
— Узнаешь, — усмехнулся Зеллер, не сводя глаз с дороги. — Я же обещал тебя похитить. Дракон я или не дракон, в конце концов?!
Я не выдержала и засмеялась в голос. Мой смех подхватил и Костя, да и Бандит присоединился громким лаем. От чего Зеллер перевел на него взгляд, будто вспомнив о существовании собаки.
— Хм, только вернем имениннику его собаку, если ты не возражаешь. Его похищение в мои планы не входит.
Константин
Ира, устроившись с ногами на диване и нацепив мою футболку, на ней больше походившей на платье, критично перебирала мои рисунки. Нашла же, пакость, пока я спал, и не отберешь. Даже ругаться нет смысла, сам бы показал.
Я старательно делал вид, что мне не интересно. Но удавалось все сложнее и сложнее. Она их уже час разглядывает! И так критично, что мне не по себе. Будто зачет сдаю. С институтской скамьи себя так не чувствовал. Не надо было их показывать, не надо. И почему я не подумал все спрятать, хотя бы ее портреты?
Ира дошла до рисунков, сделанных после возвращения из Москвы. Махрова нахмурилась, а мне стало еще больше не по себе. Что не так? И вообще, я по памяти рисовал, мог и нафантазировать.