Вот и полез в кредиты. Я вообще считаю, что кредиты — это хуже водки. Ни за что не возьму и другим не советую. Страшно ведь. Как в рабство попадаешь. А народ вокруг прям с ума сошел, и хапают эти кредиты, и хапают. Когда-нибудь вся эта пирамида с кредитами рухнет и всех под собою погребёт, попомни мое слово! Говорят, в Америке из-за кредитов даже кризис на всё государство случился, не слышала ты про это?
Ой, ну да, прости, не туда я… Сейчас, погоди, по навигатору посмотрю. Ну, да так даже и лучше, там, смотри, одностороннее, а тут мы махом промчимся. Да куда ты лезешь, баран, не видишь, что ли?..
Я про Славкин кредит случайно узнал. Возил его много по делам, к разговорам его прислушивался. Хозяева, они ж какие? Если прислуга сидит тихо, не лезет, они постепенно про неё забывают. Им кажется, что мы как роботы — задание получили и пошли делать, а уши и глаза с мозгами не используем. Ан нет, всё мы используем. Те, кто поглупее, информацию получают и языком болтают. Те, кто поумнее, на ус мотают и свои выводы делают. Какие выводы? Да разные выводы. Лишней информации не бывает, она вся пригодится. Как наш лейтенант говорил, когда я в армии в учебке еще был, современные войны — это войны информационные.
Я вот из тех буду, что поумнее. Послушать послушал, всё понял. Ещё Славик как-то бумаги на заднем сидении оставлял, я туда тоже посмотрел. Я не экономист, но там все просто, не ошибешься. Убедился в том, что прав я — замутил наш Славик самостоятельным стать. Дурак, конечно. Анька — мировая тётка, жил бы да жил, не тужил. Я б вот так и сделал. Дом бы в порядке содержал, собою бы занимался. Чего ещё надо то? Куда лезть то? Кому бог ума дал, тот давно уже вылез. У каждого своя судьба и своя история, и не надо пытаться свою судьбу переламывать, беда будет.
Да, вот такой оказался Славик. Надоело, видать, в шестёрках ходить и копейки сшибать. Захотел он в олигархи податься. Отсюда весь этот замут с кредитом. Да только денег одних для бизнеса мало, я то уж точно знаю — я на всю эту бизнес-элиту насмотрелся. Там не только деньги, там мозги — ого-го какие! Вернее, так: сначала мозги, а потом деньги. А Славик решил дуриком заработать. Чужих в долг набрать и стать большим бизнесменом. Если бы так можно было, то этих больших бизнесменов уже вокруг было бы — не протолкнуться. Вот и попал мужик, по своей дерзости да глупости.
Арнольдовне то? Нет, конечно. Не говорил и не буду. Не моя это жизнь. Я скажу, а потом меня же и выпрут за длинный язык. Нет уж, я местом своим дорожу, насмотрелся я на то, что за такие откровения прислуге бывает. Я молчу, и ты молчи. Авось, разберутся без нас.
Здесь, что ли, остановиться? Ага, давай. Ну, пока. Смотри, держи язык за зубами, ты мне обещала.
Интересно, как правильно поступить в такой ситуации? Позвонить Анне и все рассказать? А правильно ли это? Ведь придется тогда и Олега сдавать, иначе как она объяснит откуда взялась эта информация. А Маша ему слово дала молчать.
Пока она размышляла, бесцельно шаря по соцсетям, вдруг выползла реклама документального фильма про львов в Африке. От нечего делать Маша нажала кнопку просмотра — мысли налезали одна на другую, работать в таком состоянии было совершенно невозможно. Лучше отвлечься как-то, расслабиться.
Виды африканской саванны перемежались с интервью фотографа, с ним разговаривала приятная девушка-журналист. Фотограф рассказывал какие-то истории, связанные со съёмками, про тех животных, что ему удалось встретить в Африке. Вдруг диалог, происходящий на мониторе компьютера, зацепил Машино внимание.
— Скажите, Джеральд. Вот, например, эпизод, где молодой травмированный лев отстает от стаи на переходе к водопою. Вы же понимали, что он погибнет. Сезон засухи, воды нет, из-за своей хромоты он не может охотиться. Вам не хотелось ему помочь?
Фотограф, мужчина неопределенного возраста, с лицом героя Редъярда Киплинга, снисходительно усмехнулся:
— Главное, что вы должны усвоить в таких экспедициях, так это то, что вы только наблюдатель. Слышите? Только наблюдатель, не более того. Вы не должны вмешиваться в жизнь природы, львиного прайда, вообще — в жизнь саванны. Вы только снимаете, фиксируете происходящее. И ни во что не вмешиваетесь. Это важно!
— Но как же, Джеральд?! Ведь жалко животное! Это же страшная, мучительная смерть!
— Да. Но жизнь — вообще вещь жестокая и страшная. Вы вмешаетесь — выживут те, кто не должен выжить, изменится естественный ход вещей. Если вы исследователь — вы должны только наблюдать, наблюдать и фиксировать. И ни во что не вмешиваться, не пытаться с человеческими параметрами о доброте и гуманизме лезть в древний, веками устанавливавшийся ход вещей.
Вот, вот она, та самая верная мысль! Маша — исследователь. Ее задача — не вносить справедливость, как она ее понимает, в чужие отношения. А только наблюдать, фиксировать. Ей нельзя лезть в отношения Анны и Славы. Её задача вовсе не в том, чтобы оказаться между ними третьей лишней, пытаясь нанести пользу и причинить добро. Она должна только наблюдать естественный ход вещей и фиксировать его, для того, чтобы потом, в кабинетной тиши, все обдумать и поискать ответ на вопрос, который её так занимает, решить свои собственные проблемы.
Ну что, Маша. Как тебе эта семья, Анна со Славой? Счастливы они, гармоничны ли их отношения? Эх, чем дальше — тем сложнее и запутаннее… Гори они синим пламенем, эти гармоничные пары! Понасмотришься на такие — и чувствуешь крепнущее отчетливое желание вообще замуж не выходить, жить старой девой. Комфортно, предсказуемо и без сюрпризов. С другой стороны, это, наверное, как с модными вещами. Вот не так давно Маша видела на распродаже разноцветные леггинсы, окрашенные какими-то акриловыми, нереальной яркости, красками. Маше в страшном сне не пришло бы в голову их надеть. А кто-то купит и будет счастлив, всю жизнь такие искал, а вот не попадались или слишком дорого стоили. А тут такая удача!
Так и с отношениями. Маше семья такой модификации не нужна и даром. Другое у нее представление о семейном счастье. А люди живут, радуются и разводиться не собираются. Это как в пословице про свой устав и чужой монастырь, не нужно пытаться их соединить между собою. Хотя обе штуки сами по себе вполне имеют право на существование.
Удивительно, что такие простые мысли не пришли Маше в голову до начала ее поисков счастливых пар. И ещё более удивительно, что Геля предупреждала её о том, что не стоит проводить эти исследования, ничего хорошего из этого не получится. Как не стоит и делать ставку на них в решении вопроса о полезности их работы. Забавно, что бухгалтер понимает в этих вопросах больше, чем она, Маша, психолог и, собственно, сваха. Напрашиваются нелестные выводы о профессиональной пригодности и компетентности…
* * *
Лилия, та самая успешная адвокатесса, которой Илья не пригодился в мужья по причине «невыгодности сделки», как она эта называла, оставила существенный след в его жизни. Замуж, кстати, вскоре после их расставания, она все же вышла. Как и планировала, сделала это правильно и перспективно: в «жертвы» она выбрала дипломата, вдовца, с состоянием и отличной карьерой. Почти сразу после свадьбы молодые уехали в Латинскую Америку, к месту нового назначения мужа. Расчетливая Лилия некоторое время колебалась — жаль было многих лет и усилий, потраченных собственное продвижение в России. В адвокатуре ведь как? Сошел с дистанции, пропал с радаров — тебя быстро забыли. Клиенты твои по другим адвокатам разошлись, дела твои громкие, победы и успехи потерялись в дне вчерашнем.
Но, с другой стороны, не бросать же супруга без присмотра. Новоиспечённый муж был очень интересным мужчиной, знавшим себе цену, любившим жизнь и женщин, причем, взаимною любовью. Так что отпустишь такого одного на свободный выпас — опомниться не успеешь, как уведут. Не для того Лиля столько времени эту дичь выпасала, чтобы так легко с нею расстаться. Так что пришлось плюнуть на карьеру и всё-таки ехать.
И она не прогадала. В «русской колонии» в Аргентине она быстро стала яркой звездой, тренд-сеттером и лидером женской части там обитающих русских. Именно с её появлением на вечеринке делалась тише музыка, именно её шутки и оценки повторялись потом неоднократно в кулуарах, а мужу её, Андрею Константиновичу, многие откровенно завидовали — не каждому удаётся такой бриллиант себе отхватить. Вскоре в доме в Лили с Андреем образовалось нечто вроде светского салона, с музыкальными вечерами, жаркими политическими дискуссиями и даже мимолетными романами, которые так скрашивают жизнь на чужбине. Это был успех, откровенный успех, который Лиля так долго ждала и так тяжело зарабатывала!