А еще у нее было совершенно выдающееся, по мнению Маши, качество: невероятная свобода от любых шаблонов и комплексов. Имея впечатляющий вес и формы, она спокойно надевала на себя поперечные полоски и одежду со всяческими воланами — ну, просто потому, что такая расцветка и покрой ей нравились. Не изнуряла себя диетами в угоду моде. Спокойно женила на себе мужика почти на 10 лет младше себя. В общем, могла всё то, что так не давалось всю жизнь Маше — та в душе так и оставалась робким подростком, это качество в ней с возрастом не менялось.
Петюнчик, в смысле, Пётр Яковлевич, муж Резеды, занимался как раз второй, туристической, половиной их семейного бизнеса. Когда они с Резедой встретились, его бизнес уже довольно прочно стоял на ногах, хотя и не был особенно большим. Он помог Резеде с открытием ее собственного дела, снял ей 2 комнаты на этаже рядом со своим агентством «Вперёд Travel» и много участвовал в делах агентства жены, особенно первые годы. Не то чтобы он что-то понимал в брачном деле. Но вот в бухгалтерии, налогах — понимал отлично.
Маша и Геля работали в брачной части этой компании почти с самого ее открытия, Маша — менеджером, Геля — помощником главбуха. Работой своей были довольны, быстро подружились между собою, несмотря на некоторое несходство характеров и жизненных обстоятельств.
Маша — энергичная, худощавая и спортивная шатенка (кмс по легкой атлетике, но это в далеком прошлом), была одинока, саркастична и романтична одновременно. Саркастичность ее была, скорее внешней, слегка наигранной — надо же было как-то маскировать свою неуверенность в себе. Она легко влюблялась, в отношениях с мужчинами была очень пылкой, чувствительной и совсем не самоуверенной — психолог по одному из своих образований, она была тем самым «сапожником без сапог». Несмотря на то, что она была очень хороша собой, замуж так ни разу и не вышла, детьми не обзавелась. Сначала ей казалось неправильным рожать без мужа, и, соответственно, отца ребенка, несмотря на воцарившуюся моду в этой области. А потом, когда они с подругой начали свой собственный бизнес, эта тема вообще как-то замылилась, отступила на задний план — построение собственного бизнеса, сколь угодно малого, история очень занимательная.
Романы у нее в прошлом, конечно, были, как и попытки создать семью, — этих, последних, было аж две. Первый раз она прожила с мужчиной 2 года — больше не выдержала густого компота из маниакальной ревности и такого же маниакального, болезненного вранья. С такими людьми единственный шанс ужиться — быть на одной волне, не удивляться, не ахать, не возмущаться, не воспитывать, а играть по их правилам. Осознав это, Маша поняла, что шансов у нее нет: ревнива она была всего лишь в меру, а со враньем у неё с детства не складывалось. Даже и сыграть то, что требовалось, но в реальной действительности у нее отсутствовало, она не смогла бы: театральными способностями судьба ее тоже обделила, ей даже в школьной самодеятельности ничего ответственнее роли «пятой снежинки во втором ряду» не доверяли. Помучалась и сбежала.
Вторая Машина попытка найти свою вторую половинку была более долгой, они прожили с Сергеем 6 лет. Но в итоге тоже не срослось: очень уж они были разные. Сергей приехал из маленького городка, семья его была очень бедной и многодетной, он в ней считался настоящим героем: единственный из всей семьи, он получил высшее образование, обосновался в Москве, как тут не гордиться. Каждые праздники положено было проводить у него на родине, там всегда было чем заняться: то сажать картошку — то ее выкапывать, то капусту солить, то сорняки полоть, благо угодья его родни были размером с поля небольшого колхоза. В Москве было положено жить так: с работы домой, на всякие глупости, типа походов в кино или на концерт, или, тем паче, покупки книг, денег не тратить. Средства (с ударением на «а») надо было копить, чтобы потом купить что-нибудь практичное и нужное — ковер, например, или посудомоечную машину. Хорошая, в принципе, стратегия. Но Маша, человек сугубо городской, легкомысленный и ветреный, долго такой малопонятной для нее жизни выдержать не смогла и опять сбежала.
Были потом и другие романы, куда более короткие и несерьезные, но строить с мужчиной семью она уже как-то опасалась, даже на обычное совместное проживание сподвигнуть себя не могла. Мужчины же чувствовали эту Машину настороженность, недоверчивость, видели старательные попытки держать дистанцию между ней и ими, и около Маши тоже надолго не задерживались, невзирая на всю ее привлекательность. Постепенно Маша привыкла к этому своему одиночеству. Иногда только чувствовала некоторое беспокойство, оно вдруг начинало ворочаться сонным зверем внутри: детей хотелось, крепкой семьи, как у ее родителей, семейного уюта и теплого дома. Но маетные шевеления эти случались с ней всё реже: с возрастом ее требования к мужчине рядом все возрастали, тяга к свиванию гнезда угасала, а привычка к одинокой, только под свои желания заточенной, жизни, становилась, наоборот, всё больше и крепче.
Геля, Ангелина, была совсем другой. Такая, знаете… Вся с суффиксом «-оват»: мягковатая, полноватая, хитроватая. То есть, не мягкая, полная и хитрая, вовсе нет, это совсем другое. А немножко мягкая, чуть с лишним весом и с некоторой хитринкой. Светловолосая, легко ладящая с людьми, расчетливая, она вышла замуж еще в студенческие годы, раз и, похоже, навсегда. К моменту их встречи с Машей у неё был сын, Максик. Потом появилась и дочь, но об этом позже.
Маша и Геля были ровесницами, им обеим было по 33, когда они стартовали с собственным агентством. Можно было бы вспомнить про символику возраста, про Христа, но они все-таки девочки, поэтому просто — им было по 33 года. Два года до этого они дружили, ездили вместе на работу, благо, жили на одной ветке метро, сплетничали, ходили друг к другу в гости, помогали и поддерживали друг друга, если вдруг случалась такая необходимость. А потом агентство «Вместе!» распалось.
Это случилось зимой, накануне Нового года, в самый канун новогоднего корпоратива, к которому готовились все сотрудники: даже если посчитать «туристов» вместе с «брачами», как называли друг друга сотрудники двух частей семейного бизнеса, коллектив все равно был небольшим, дружным и погулять умел широко, вкусно и с выдумкой.
С утра, когда дамы двух подразделений уже начали резать закупленные гидропонные деревянные помидоры и длинные китайские огурцы к новогоднему столу, никто не мог дозвониться Петру Яковлевичу. Резеду так рано никто не ждал: на рабочих празднествах она всегда появлялась не только нарядной, но и со сложными укладками на голове, поэтому сотрудники были готовы к тому, что увидят свою начальницу ближе к обеду, но зато с замысловатой прической над ярко накрашенным лицом.
Петр появился в офисе лишь ближе к обеду — растерянный, встрёпанный, с тревожным лицом.
— Резеда в больницу попала, — не то проговорил, не то выдохнул он. — Инсульт.
Ножи замерли над разделочными досками. Выпущенный от растерянности из руки Милы, офис-менеджера, недорезанный огурец упал на пол и покатился с грохотом, неожиданным для продукта питания.
— Как это случилось? — проявила сочувствие Маша.
— Да Резеда с утра, как обычно, встала в позу. В смысле, на голову. Захожу в комнату, а она упала. Тумбочку сломала, вся нога разбита, и кровищи ужасть сколько. Я ее теребить, а она говорит неразборчиво, смотрю — а у нее угол рта куда-то вниз съехал, — начал рассказывать Петр. — Ну, дальше скорая, госпитализация. Я с ней, конечно, поехал, но потом, когда диагноз уже поставили, ее наверх, в реанимацию, отправили, а меня выставили. Вот я к вам и приехал, предупредить.
Праздник, конечно, был отменен. Сотрудники в печали и тревоге съели за обедом все закупленные к празднику продукты и в неурочное время разошлись по домам. В воздухе витали грядущие неприятности.
Пётр оказался отличным мужем: возился с больной женой не хуже профессиональной сиделки, изучал противопролежневый массаж, искал в интернете нетрадиционные рецепты и чудо-специалистов из экзотических стран, любую беседу сводил к правильному питанию для лежачих больных и обсуждению последних анализов жены. Жаль только, что эти замечательные способности плохо сочетаются с ведением бизнеса.