— Только попробуйте казнить меня, и прокляну всех в этом зале и всех ваших потомков! — заорала во всю силу лёгких.
— Закройте ей рот кляпом! — посоветовал судья и мне в рот тут же затолкали вонючую тряпку, а руки больно заломили за спину.
Я замычала и попыталась зубами и языком избавиться от этой мерзости во рту.
Меня силой усадили на пол, а голову утроили на плахе.
— Руби! — радостно заорали оба судьи.
Зажмурила глаза, чувствуя, как слёзы обжигают, и задержала дыхание. Вот и всё… Эвелина, чтоб ты сдохла, падла!
— Казнь отменяется, — раздался чей-то спокойный, но до жути грозный голос. — Рекомендую немедленно прекратить этот спектакль.
К моей радости, меня отпустили, и я тут же отползла как можно дальше от плахи и палачей, которые вдруг затряслись от страха.
И вовремя отползла.
Палач, что пристроился рубить мне голову, выронил топор (слава богу, не на меня), а сам отправился в обморок.
Ого!
Это кто же напугал грозных мужиков? Они ведь даже от вида настоящего чёрта не грохнулись в обморок.
Ответ пришёл от самих присутствующих. В громком шёпоте я ощутила неприкрытый страх. Даже не страх, а священный ужас. А вот что люди говорили.
— Могущественный тёмный маг… Повелитель стихий… Первый меч империи… Очень влиятельный и очень богатый… Сам явился на суд ведьмы… Что же будет?..
— Лэрд Вейнер? — прохрипел, словно перед смертью длинноносый судья. Даже за сердце схватился. — Что… что это значит?
Великий и ужасный Лэрд Вейнер, о котором и шла речь, прислонившись к стене у входной двери, с надменной иронией смотрел на судей.
Его поза и выражение лица словно давали понять, что мужчина не испытывает никакого уважения к этим людям, их должностям и «заслугам».
Я не смогла отвезти от него взгляд.
Мужчина был одет весь в чёрное.
Чёрные волосы до плеч блестели и отливали синевой.
У него было хищное лицо. Не сказать, что мой спаситель был красивым мужчиной, но сила, исходящая от него, уверенность и даже злость делали его похожим на дикого и очень опасного зверя.
Его спокойный, но острый взгляд был направлен на притихших и побледневших судей.
Плотно сжатые губы являли собой явный признак недовольства.
— Что это значит? — переспросил он с сухой издевкой.
Потом отлепился от стены, щёлкнул длинными сильными пальцами и в его руке появился свёрнутый в трубочку, перевязанный лентой и запечатанный сургучом, коричневый документ.
Мужчина отправил документ в полёт прямиком на стол перед судьями.
— Согласно документу, подписанному императором, госпожа Нуар освобождается от любой ответственности и переходит под мою личную опеку. Можете ознакомиться с содержимым. Если возникнут вопросы — адресуйте их императору.
«Бульдог» сломал печать, стянул ленту и дрожащими пальцами развернул документ. Пробежался взглядом по тексту и натуральным образом закряхтел, схватился за воротник, который вдруг стал ему тесен, а потом и вовсе отправился в обморок — с жутким грохотом сверзился с кресла, только ноги сверкнули, и никто не побежал ему помогать.
Второй судья взял документ двумя пальцами, точно это была гадюка, тоже прочитал и нервно сглотнув, замахал приставам со словами:
— Немедленно освободить! Кандалы снять! И кыш все отсюда! Кыш! Заседание закрыто!
Стукнул молотком и бегом-бегом помчался прочь через запасной ход, навсегда позабыв о своём коллеге.
Народ, сидевший всё это время тише воды, ниже травы, так и остался притихшим. Лишь взирал на моё освобождение круглыми глазами.
Я не сдержалась и просияла, адресовав победную улыбку палачам, когда мои руки вновь оказались свободными от противных кандалов и цепей, показала всем совсем некультурный жест. Интересно, средний палец здесь тоже что-то да значит?
Доковыляла до спасителя, схватила его за руку, затрясла и простуженным голосом затараторила:
— Я вам очень-очень благодарна! Вы не представляете, что произошло на само деле! Я вам всё-всё расскажу!
Мужчина выдернул из моих ладошек свою руку и абсолютно равнодушным, но приказным тоном бросил:
— Следуй за мной.
Шмыгая носом и вытирая сопли рукавом (простите, ни платков, ни капель от насморка у меня нет), я улыбалась во все тридцать два зуба, ощущая себя так, будто выиграла в лотерею.
Когда мы оказались снаружи зала заседания, там сразу грянул грохот — народ заголосил, бурно обсуждая произошедшее событие.
Наверное, на всю жизнь хватит им сплетен об Эвелине Нуар.
— Ты уже не в кандалах, — вдруг заговорил мой спаситель. — Излечи себя. Слушать твоё шмыганье и горячее дыхание нет никакого желания.