Ксю, наконец, высвободилась из крепких рук своего нового знакомого и выехала на дорогу, что ж она просто высадит его в центре и отправится дальше по своим делам.
Мужчина опустил со лба темные очки, пристегнулся и защелкал переключателем компакт-дисков, он был совершенно непринужден и этим злил Ксению еще больше — уж лучше бы опять начал приставать к ней — это хотя бы давало ей право грубить ему.
Из колонок полилась удивительно чистая и страстная мелодия Бизе — «Кармен», сердце Ксю дрогнуло и забилось чаще, чем ей бы того хотелось.
— Трагичная история любви работницы папиросной фабрики и бравого испанского офицера, — усмехнулся мужчина. У него был какой-то неуловимый акцент, когда он говорил по-английски и холодноватая северная резкость в итальянском, за стеклами темных очков прятались удивительные дымчато-серые глаза, немного печальные и очень притягательные даже в их теперешнем покрасневшем и заспанном виде.
— Для любителя поспать на тротуаре вы демонстрируете редкий интеллект, — съязвила Ксю, уже смирившись со своим попутчиком.
— Не будьте банальны! — рассмеялся мужчина и прибавил громкость музыки — полная любви и горечи мелодия окутала Ксю. — Как там в Библии «Не судите и не судимы будете» или у Грибоедова «А судьи кто?».
Катя никак не могла понять, что за человек сидит рядом с ней, она даже не была уверена в его национальности — итальянец — не похоже, англичанин или немец — тоже вроде бы нет. Может быть, он из Америки, Канады или Австралии — это могло бы объяснить акцент, но Грибоедов — это уж слишком! Везет его в своей машине и даже не знает его имени! Абсурд!
— Вас хоть как зовут-то, мистер? — проговорила Ксю.
— А вас? — вопросом на вопрос ответил он.
— Что вы увиливаете? Скрываетесь от закона? — сердилась Ксю.
— Вам кто-нибудь говорил, что вы похожи на цветок чертополоха? такая же колючка, — рассмеялся мужчина.
Ну точно англичанин, у них, по ее наблюдениям, всегда было плохо с чувством юмора, — подумала Ксю.
Следующие несколько минут прошли в тишине, прерываемой музыкой и звуками пробуждающегося города. Ксения бросала взгляды на своего попутчика и убеждалась, что судьба подкинула к колесам ее маленькой смешной машины отличный образец мужской природы: высокий, широкоплечий, элегантно-атлетичный, с растрепанными пепельными волосами и немного неряшливой щетиной он был вполне достоин украсить «дневник Ксю и пупса» в качестве примера того редкого вида, на который и велась охота.
Антон смотрел на девушку и ему казалось, что ее черты, ее речь напоминают ему кого-то, что неуловимое, вечно ускользающее: странная смесь женственности, сексуальности, грубости и подозрительности. Она легко переходила с одного языка на другой, а сквозь сон ему даже показалось, что она бормочет что-то по-русски.
— Боже, она была так похожа на Ксю! — Антон мгновенно проснулся от этой мысли, бросил на нее взгляд и тут же успокоился. Нет, совсем не похожа: Ксения была холодной сдержанной брюнеткой с классически правильными чертами бледного лица, карими глазами за стеклами очков в тонкой золотой оправе. Эта же страстная девица, что так бесцеремонно растолкала его несколькими минутами раньше, была демонически-рыжей с огромными голубыми глазами, пухлым ртом и бронзово-золотой кожей, юная ведьма, такую бы сожгли во времена инквизиции, — вот и все, что мог сказать Антон. К тому же Ксю была очень хрупкой, даже тощей, а его спутница имела весьма аппетитный бюст, тонкую талию и крутые бедра, — в общем она казалась мечтой любого порно-режиссера, — заключил про себя Антон.
— Что вы так уставились на меня, — обернулась к нему девушка.
— Да вот, гадаю силикон или нет, — он нагло уткнулся взглядом ей в грудь.
— Фу, как банально, — рассмеялась она, — Силикон — это прошлый век!
В машине вновь воцарилась тишина.
Да, жизнь с минуты на минуту становилась все интереснее, — вернулся к своим мыслям Антон, — еще вчера он скучал и томился на белоснежной «Звезде Портофино», страдал от собственных воспоминаний и переживаний, злился от навязчивого присутствия безмозглых дурех, считавших, что их длинные ноги и худые модельные тела — пропуск в другой мир. Потом писал письмо Ксю и мечтал о том, каким было бы время, проведенное с ней, на яхте или в его белоснежном доме под Ниццей, в неспешных разговорах и саркастичном подтрунивании друг над другом. Под вечер Антон совсем раскис, заливая собственные мысли коньяком, виски и без разбора всем, что только попадалось под руку, он и не думал скрывать свое дурное настроение, бросаясь на каждого глупца, который решался сделать хотя бы один шаг в его сторону. Утром, проснувшись с жуткой головной болью, он кое-как выбрался на палубу и поразился красоте расстилавшегося вдалеке пейзажа — город словно плыл в предутренней дымке, искупая тени ушедшей ночи нежностью восходящего солнца и сладким перезвоном колоколов. Эта трогательная картина слишком резко контрастировала с тем, что творилось на яхте — на палубе стояли бокалы с недопитым шампанским, на другой стороне валялись наспех сброшенные женские туфли, цветные тряпочки, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении чьим-то купальником. Антону стало противно от всего этого, а, прежде всего, от презрения к самому себе, устроившему такой балаган и трусливо спрятавшемуся в тишине каюты. Не раздумывая ни о чем, он натянул джинсы, футболку, схватил темные очки и перемахнул на берег — пусть гости убираются восвояси, команда готовит к отплытию яхту, а он, пользуясь чувством полной анонимности, побродит по городу. В конце концов, это же была Италия — его страсть с самого детства, благословенная земля!
Идя вдоль набережной, он любовался морем, городом, стоявшим на холме, и размышлял, что же было лишним: Баккарди с ромом или последний бокал коньяка. Наверное, он все-таки переоценил свои силы, стоило остаться в постели и дать себе пострадать от головной боли — вчерашние тяжелые мысли и метания были вытеснены банальностью жестокого похмелья. Самым последним в ряду машин, припаркованных возле порта, стоял смешной кабриолет Мини Купер — игрушечная желто-бело-черная машинка. На дверце была нарисована крошечная старуха Шапокляк в огромной шляпе и с тростью — Антон улыбнулся, присел на бордюр, прислонившись к двери кабриолета, хотел было закурить сигару — эдакий декаденствующий герой, но потом передумал и просто на секунду прикрыл глаза, а проснулся уже от довольно болезненных ударов по ребрам женской ножки в ослепительно-белых кроссовках.
— Эй, мистер, мы приехали, — проговорила ведьма, и решительно выбралась из машины, в нетерпении замерла на тротуаре, ожидая, когда же выйдет Антон. Он не спешил, с удовольствием оглядывая ее с голову до ног, ведьма начала нетерпеливо притопывать, и Антон решил больше не испытывать ее терпение.
Она зашли в очаровательную кофейню, словно перенесенную на эту тенистую улицу из позапрошлого века. Белые стены, тяжелая дубовая мебель, глиняная посуда, холщовые мешки с кофе и пучки трав — настоящий колдовский притон, — усмехнулся про себя Антон. Девушка уселась за стол, схватила меню и закрылась им от Антона. Возле их столика тут же возник немолодой официант, пожирая ведьму плотоядным взглядом, в этом Антон был с ним вполне солидарен — взглянуть и правда было на что.
— Два бокала Асти Мартини и кофе, — заказал Антон.
— Что за бред, шампанское?! — презрительно рассмеялась Ксю, — Никакого Асти Мартина, два двойных эспрессо, Перье с лимоном без газа, сэндвичи с пармской ветчиной и бриоши, — бросила она официанту и обратила свой взгляд на Антона, — А теперь я вас внимательно слушаю.
— Эй, мистер, я вас внимательно слушаю! — проговорила Ксения почти по слогам. — У вас какие-то проблемы? В машине вы были более многословны, — она язвила уже почти на автомате, видимость скверного характера давно стала второй натурой для Ксю.
— Никаких проблем, кроме нехватки Асти Мартини, но это я как-нибудь переживу! — усмехнулся Антон.
— Ну-ну, — процедила Ксю. — И часто вы засыпаете возле чужих Мини-Куперов? Что-то вроде хобби, да?
— Именно, вроде хобби. Но вообще Мини-Купер — немного не мой фасон, обычно я сплю под колесами Астон-Мартинов или в худшем случае Бентли, — он жевал сэндвич и открыто насмехался над Ксю.