И он прикоснулся. Он начал поглаживать меня по спине, по плечам, по бедрам так, что у меня всякий раз перехватывало дыхание. Андрей как-то совершенно естественно – хотя что могло быть более неестественным для меня, чем это? - задрал подол моего платья и коснулся моего бедра, прижав меня к себе. Потом он резко подхватил меня, раздвинув мне ноги и прижав к шершавой стене спиной, пригвоздив меня к ней своим весом.
В этот момент наши губы в первый раз за все это время разомкнулись, и я увидела, как тяжело он дышит от возбуждения. Левой рукой он уперся в стену за моей спиной, а правой провел по моему бедру. Я видела в полумраке его горящий взгляд, раздувающиеся ноздри, расстегнутую рубашку – во влекущем полумраке, создаваемом лежащим на полу фонариком. Я только сейчас осознала, что это я, целуясь, расстегнула эту его рубашку и гладила ладонями по груди, спине, животу… И только сейчас это осознала! Словно это и не я была вообще…
- Я не могу, - чуть слышно и нерешительно прошептала я, чувствуя, что он уже готов войти в меня, и мне стало очень страшно.
Он взглянул мне в глаза острым цепким взглядом и спустя пару секунд тихо спросил:
- Почему?
- Нельзя.
- У тебя…
- Нет!
- Ты еще…
- Да, - чуть слышно ответила я, почувствовав жгучий стыд, почувствовав себя глупой малолеткой, почувствовав себя смешной. Вот она – разница в возрасте. Вот ведь ду-ура! Дура! Дура!
Андрей замер, все еще сжимая в руке мое бедро и борясь с собой. Это было так отчетливо видно; его даже немного трясло.
Я изо всех сил пыталась спрятать глаза, и боялась, что он теперь сделает. Не послушает меня, продолжит начатое? Или уйдет, оставив меня с осознанием собственной мелкости и его презрения?
- Сейчас… я тебя отпущу, - прошептал он, закрыв глаза и прижавшись своим лбом к моему. Ни тени разочарования. Скорее, терпимость и самообладание почувствовалось в этом его сильном, но мягком движении.
Он все еще тяжело дышал, и, казалось, был не в силах разжать руки. Просто физически не в силах, но ровно до тех пор, пока не отпустит напряжение.
Я вдруг поняла, что он, пожалуй, единственный мужчина, с которым я вообще могла бы этого захотеть. Он был сейчас такой красивый, сильный, все еще возбужденный… Стоял, удерживая меня на весу одной рукой – раненной, без видимых усилий. И не смотря на раздиравшее его желание, был готов отказаться от затеи и отпустить меня, глупую и невесть что о себе возомнившую девчонку.
Я взяла его голову в руки и поцеловала в губы, до неприличия страстно, погрузив пальцы в его волосы.
Я целовала его так, как невинной девушке просто не подобает этого делать. Он замер на мгновение, а затем стал отвечать на поцелуй, перехватив инициативу и снова прижав к стене своим телом. У меня снова все вспыхнуло внизу живота от ощущения его тела между бедер.
- Ты хочешь этого? – быстро спросил он, прервав на мгновение поцелуй, и снова впившись в мои губы.
- Да, - так же быстро выдохнула я.
- Уверена, что готова? – спросил Андрей, оторвавшись от меня и внимательно посмотрев в мои глаза. Я твердо кивнула. Меня саму уже буквально трясло от желания.
Когда я почувствовала тупую, но сильную боль, все возбуждение как рукой сняло. Я уперлась руками в его плечи, пытаясь приподняться и ослабить ужасную боль, но он, наоборот, отодвинулся от стены, лишив меня точки опоры, и за счет моего собственного веса боль резко усилилась и словно прорезала меня изнутри - снизу вверх, до самого мозга, до самых мыслей. Я запрокинула голову назад и закричала, - так это было ужасно; боль беспощадно жгла и пульсировала внутри меня. Андрей зажал мне рот рукой – в такой момент! Когда мне и так очень плохо! Но сразу же снова прижал меня к стене, быстро убрал руку и на этот раз закрыл мне рот поцелуем, успокаивая и утешая. Он не двигался, только целовал меня в губы, щеки, шею, плечи, поглаживал руками по спине, плечам, ногам и бедрам, превратив чудесным образом этот болезненный момент в настоящие мгновения счастья и чувственности. Боль понемногу, медленно утихала и заглушалась его нежными поцелуями и прикосновениями.
Я и сама не заметила, как снова с вожделением задышала, прижимаясь к нему, отвечая на поцелуи и тихонько постанывая. Возбуждение вернулось. Поняв это, он только теперь осторожно задвигал бедрами. Я чувствовала движения прямо внутри себя – такие необычные и даже странные, - но никакого удовольствия они мне не доставляли. Зато я парила в облаках от его губ, рук и запаха крепкого сильного тела. Мне хотелось нежиться в этих мощных руках всю жизнь, чтобы он не разжимал свои объятия никогда-никогда, пусть и в этой мизерной комнатушке…
Он совсем тихо, но как-то мощно простонал, уткнувшись губами и носом мне в щеку.
Я скорее догадалась, чем почувствовала, что внутри уже ничего нет, и словно ощутила какую-то опустошенность. Душевную опустошенность.
Андрей все еще стоял, прижимая меня к стене, а я обхватывала его талию ногами. Он обнял меня, тепло и нежно прижав к себе. Было так хорошо здесь, вместе с ним. Хотя я никогда не думала, что первый раз это произойдет в подвале, да еще когда над головой грохочет автоматная очередь!
Кстати, в какой момент времени она прекратилась?
- Я даже не заметил, когда закончилась стрельба, - будто услыхав мои мысли, Андрей поцеловал меня в висок и поставил на пол.
Я смущенно улыбнулась.
- Как думаешь, там еще кто-то есть?
- Думаю, если бы были, то давно нас услышали и обнаружили бы, - пожал он плечами. – Надо проверить.
Он застегнул ремень брюк и стал подниматься по старым деревянным ступенькам, которые вдруг снова стали существовать. А ведь еще две минуты назад вокруг нас словно не существовало вообще ничего.
Пока его внимание отвлеклось от меня, я стала спешно приводить себя в порядок, предварительно выключив фонарик, чтобы свет не был заметен, когда Андрей поднимет крышку.
- Вылезаем, - он подал мне руку, удостоверившись, что комната пуста.
Он помог мне и выбрался сам.
Перед нами предстала разгромленная комната: все перевернуто вверх дном, все вещи, постельное белье, канцелярия и прочее «имущество» валяется. Подушки, матрасы на наших с Мариной койках испещрены выстрелами; шкаф зияет пустыми вешалками и тоже походит на решето, а вся одежда из него вывалена на пол.
- Зачем они стреляли? – изумилась я. – Ведь видели, что прятаться беглецам здесь совершенно негде.
- Наверное, просто выместили досаду, - предположил Андрей. – Ну и оставили послание, мол, это вам с рук не сойдет.
- Какой кошмар! – простонала я, закрыв лицо руками. – Что теперь будет! Меня выгонят из общаги! – я в панике обернулась к Андрею. – О Господи! Меня вытурят из универа! Боже мой! Кошмар.. . Что мне делать?! Где жить? Как же учеба?!
- Подожди, подожди, успокойся, - Андрей попытался притянуть меня за плечи к себе. – Я тебе помогу. Не волнуйся.
- Как ты мне можешь помочь?! – яростно выкрикнула я, отскочив от него, и вдруг осеклась: - Ой… Они хоть не караулят снаружи?
Я оглянулась на выбитую дверь. Коридор был пуст.
- Слушай, тебе пора сматываться! – прошептала я громко.
Что сделано, то сделано. Комнату не восстановить, а самим надо было спасаться.
- Как?
- Давай за мной, - я поспешила по коридору в противоположную от входа сторону – к туалету. – На первом этаже все окна забраны решетками, – не оборачиваясь, на ходу бросила я. - Но на втором их нет, так что придется тебе прыгать…
Я быстро взбежала по лестнице, ведущей на второй этаж. Андрей не отставал – шаги у него были большие.
Мы забежали в женский туалет на три кабинки, и я выглянула в распахнутое окно.
- Смотри, - указала я рукой на здание, скрывавшееся в деревьях. – За этим корпусом есть проход во дворы обычных жилых домов. Пройдешь и окажешься на другой улице. Думаю, там тебя никто не поджидает.
- Послушай, ты не переживай, - он взял меня за плечи и развернул к себе, чтобы встретиться со мной глазами. – Я уйду и уведу их за собой. Не беспокойся, тебя больше никто не потревожит и искать не будет, я лично об этом позабочусь. Сейчас я доберусь до своих пацанов, и мы тут же уроем этих ублюдков. На это надо часа два-три, не больше. Так что ничего не бойся. Всех, кто о тебе знает, сегодня уже не будет в живых.