— Это сюрприз, — попытался он рассеять ее любопытство.
— Что за сюрприз, Джек? — улыбнулась она.
Он не сумел улыбнуться ей в ответ.
— Ну хорошо, не буду тебя мучить, — сдалась Джорджия. — Обещай только хоть намекнуть мне, перед тем как уедешь, хорошо?
Напоминание о том, что он здесь временно, неприятно подействовало на Джека, и, прогнав эту мысль, он ловко отгородился от дальнейших расспросов о своем прошлом:
— Скажи, а ты чем занималась эти двадцать лет?
По выражению ее лица он понял, что она заметила его прием, но не собирается конфликтовать.
— После школы отец отдал мои документы в Массачусетский технологический университет. Меня приняли, и в конце лета он отвез меня туда.
— Значит, ты все-таки окончила МТУ. Джек почему-то испытывал разочарование. Джорджия, всегда любившая искусство, хотела поступить в колледж Карлайла — он славился преподаванием гуманитарных предметов. Но Грегори Лавендер не допустил, чтобы его дочь сделала искусство своей профессией, — ведь это в свою очередь сделало бы ее счастливой. Разве он вынес бы такое?
— Нет, не окончила. Меня зачислили, и отец привез меня в студенческий городок.
— Что-то я не понимаю, Джо…
— Когда он уезжал, я подошла к окну своей комнаты в общежитии и помахала. — Взгляд ее устремился в окно, на ревущий океан. — Как только отец скрылся из виду, я снова сложила вещи в чемодан, пошла в канцелярию и забрала документы…
— Что-что?..
— ..а потом, — словно не слыша его, рассказывала Джорджия, — в бухгалтерию и взяла назад плату за первый семестр. Села в автобус, доехала до Бостона и там, втайне от отца, поступила в небольшую школу искусств. — Она смело встретилась с ним взглядом. — Вот ее и окончила, через четыре года. По специальности «искусствотерапия».
Джек ясно видел, как на ее выразительном лице печаль сменялась торжеством, счастливые воспоминания — горечью утрат. Вот поворотная точка в ее жизни; вот что освободило ее. Он-то раньше, да и потом, думал, что это он оказал на нее самое сильное влияние в жизни. Не предвидел, что у нее хватит сил не дожидаться его.
— Забавно, — весело продолжала Джорджия, — но платы за один семестр в МТУ оказалось достаточно, чтобы покрывать мои расходы в Бостоне целых два года. Разумеется, я подрабатывала официанткой, квартиру снимала вместе с тремя подругами, и все же… — Она умолкла — вспоминала, наверное, то время, когда впервые освободилась от тирании отца.
Джек понимал ее, ему тоже это было знакомо: опьяняющее чувство свободы — и ощущение беспомощности и ужаса перед жизнью.
— Мы с отцом разговаривали в последний раз, — добавила она совсем тихо, — когда я позвонила ему, чтобы сказать, где я и как поступила.
— И что же он? — поинтересовался Джек, хотя мог без труда предсказать реакцию старика.
Она опустила взгляд на серебряные столовые приборы, которые все перекладывала, видимо машинально, с места на место.
— Да так, ничего. Проклял меня, словно я — злобный демон, вырвавшийся из преисподней. Заявил, что у него нет больше дочери и видеть меня впредь он не желает. А кроме этого… — Она дрогнула, замолчала.
Джек поспешил прийти ей на помощь, кивком остановив ее. Грегори Лавендер всегда знал, какие именно слова сказать дочери, чтобы она почувствовала себя выброшенной на помойку вещью. И потому Джек с радостью завладеет «Лавендер индастриз» — одна мысль об этом согревает ему сердце. Сознание, что Грегори Лавендер ничуть не изменился, укрепляет его решимость отобрать у старика самое дорогое — дело всей его жизни. Лавендер любил и лелеял свою компанию, а дочь у него всегда была на последнем месте.
— Теперь я работаю в больнице Святой Марии. — Джорджия заговорила о настоящем, а не о прошлом, и голос ее зазвучал жизнерадостнее. — Занимаюсь проблемными детьми. Моя задача — пробудить их сознание, способности, вовлекая в творческий процесс осмысления окружающего. Работа очень благодарная, она мне нравится.
Никогда бы он не подумал, что Джорджия выберет такую профессию, требующую особой сердобольности. По отношению к нему она проявляла необычайную доброту и заботливость, но ведь сама была запуганным, забитым ребенком. Трудно поверить, что, став взрослой, она решилась вновь через все это пройти.
— А еще у меня магазинчик художественных изделий в старой части города, — сообщила она. — Летом, когда в Карлайле много туристов, дела идут очень неплохо. Настолько, что в межсезонье я его закрываю и отдаю все силы работе в больнице и занятиям живописью. В общем, жаловаться не приходится, и у меня остается много свободного времени для Ивена.