Но это, кажется, происходит: джемпер поднимается вверх, обнажая живот, бедра, грудь...
Джек тихо ахнул: не скрытые черным кружевным, прозрачнее паутины, лифчиком, наливались под его взглядом соски... Синие глаза его зажглись одержимостью, и, накрыв грудь Джорджии свободной рукой, он нежно сдавил ее... Закусив губу, она тихонько застонала, не отрывая от него затуманенного взора. А Джек провел большим пальцем по твердой горошине соска. Пружина огненной страсти начала раскручиваться, готовая взорвать Джорджию изнутри... Внезапно рука Джека застыла, вцепившись в черное кружево.
- Застежка спереди... - прошептал он. - Это ты хорошо сделала. - И, ловко расстегнув ее, развел кружева в стороны.
Грудь ее вырвалась на свободу, и он не мог оторвать глаз от ложбинки, которую медленно заливала краска. Обхватив грудь ладонью, он жадно впился в нее, терзая ее и мучая языком, вбирая сколько мог... Наслаждение стало почти невыносимым, и Джорджия попыталась высвободиться...
Он лишь крепче стиснул свою добычу, рот его осыпал ее безумными ласками, а одна рука, опустившись, уже расстегивала пуговицу на поясе джинсов. По-прежнему не выпуская ее тонких запястий, он одной рукой вмиг раскрыл молнию и ворвался внутрь. Жадные, горячие пальцы медленно стянули с бедер плотную ткань, насладились упругими ягодицами, и, не переставая целовать ее грудь, он положил руку на лоно...
Она силилась раздвинуть ноги пошире, но джинсы не давали... Ему, однако, неудобная поза ничуть не мешала. Пальцы, между ее ног, ласкали, гладили, щекотали, тревожили - и от каждого прикосновения по телу ее разливался жар...
- Джек... - наконец удалось ей прошептать.
- Нет.., я.., я занят... - бормотал он, прижимаясь лицом к ее груди.
- Просто я.., может быть, нам...
- Что, что?.. - Хриплый его голос прозвучал резким диссонансом с ленивыми, нежными движениями.
- ..добраться до постели? - еле слышно выдохнула она.
Он мгновенно застыл, всем телом, казалось, впитывая эти ее тихие слова, и, сделав последнее неторопливое движение рукой, не спеша провел языком по плавному изгибу груди. И, не отпуская ее от себя, стал - в каком-то фантастическом танце - перемещаться в сторону спальни. Только тут она осознала, что они до сих пор стояли у самого входа в номер. Любой проходивший по коридору мог слышать их страстные стенания, безошибочно выдававшие происходящее... Но мысль эта неожиданно для нее самой лишь еще больше распалила ее. Вот уж что ей вовсе не свойственно, так это работать на публику. Джек, видимо, каким-то волшебным образом разбудил в ней потаенные инстинкты.
Так, не размыкая рук, они оказались в спальне. Несмотря на полдень, здесь царил полумрак - плотные, тяжелые шторы были опущены. Они продолжали свой страстный танец, пока край широченной кровати не остановил их.
- Знаешь, - пролепетала она, - лучше бы ты.., отпустил мои.., руки, а то...
Джек неохотно освободил ее запястья, и она плавно повела руками, чувствуя, как тепло, разлившееся по всему телу, растекается по ним. За Джеком следом тянулась заправленная в брюки рубашка (пиджак остался на полу в прихожей), но он, видимо, не замечал этого. Она положила руки ему на пояс, а он как раз решил освободить ее от джемпера - и оба рассмеялись: нет, одновременно им это не удастся.
- Ты первая, - рыцарски уступил он, пытаясь все же стянуть с нее джемпер.
- Нет, ты первый, - возразила она, дергая за ремень.
- Нет, ты! - улыбаясь, настаивал он, не оставляя борьбы с джемпером.
- Нет, ты! - возражала она, вцепившись обеими руками в его пояс.
Так и стояли они, вцепившись друг в друга, пока Джорджия вдруг не издала нервный смешок - следствие натянутых нервов, желания, неуверенности. Тогда Джек ласково снял с себя ее руки, а с нее - джемпер. Поведя плечами, она освободилась от лифчика и тотчас же, уже с настоящим смехом, расстегнула его ремень и занялась молнией брюк. Он стянул до колен ее джинсы, и тела их переплелись. Сбросив туфли и освободившись наконец от одежды, они остались стоять друг против друга в одних носках.
Обнаженные их тела оставались в тени, лишь ноги четко вырисовывались в ярко освещенном прямоугольнике света, падающего из прихожей. Как ни смешно было ей самой сознавать это, но она рада была и этой полутьме, и даже.., тому, что на них осталось хоть что-то из одежды. Ведь несмотря на возбуждение, какого никогда еще не испытывала, она все же стеснялась немного, что они с Джеком вот так стоят друг против друга, раздетые...
- Видеть не могу этого. - Он указал глазами на свои черные носки. Начинаешь почему-то чувствовать себя полным идиотом - как в мерзком порнофильме.
Она промолчала - к чему заострять внимание на том, насколько часто приходилось Джеку бывать в подобных ситуациях или иметь дело со скверными порнофильмами? Сама она никогда не задумывалась, в чем там у нее ноги во время занятий сексом, босые они или нет, а о порнофильмах вообще знала лишь понаслышке.
- Пусть их! - Она взглянула на свои гольфы: один закатался до щиколотки, второй обтягивал икру.
Но он, видимо придавая этому какое-то значение, не согласился:
- Не-ет, слишком пошло.
И они весело сняли оставшееся; Джорджия справилась первой и, выпрямившись, смотрела на него: пытаясь сохранить равновесие, он запрыгал на одной ноге назад, оказался в прямоугольнике света и выпрямился во весь рост. Она увидела его теперь всего - и не могла оторвать от него взгляда: да, за прошедшие годы он сильно раздался вширь. В детстве ей довелось несколько раз видеть его без рубашки - тощий, поджарый; мышцы только начинали обозначаться, на груди пушились светлые волоски. А теперь.., теперь он великолепен! Лишь это слово и пришло ей в голову. Мощные мышцы отчетливо вырисовываются на смуглой коже. Пока он выпрямляется, эти мышцы исполняют целую симфонию движений: напрягаются и расслабляются, ритмично вздрагивая в прекрасном танце. Джек сделал шаг к ней, еще один, еще...