— А ваша мама выдержит такое долгое путешествие? — озабоченно спросил Картер.
Фиона стукнула себя по лбу:
— Вот черт! О маме-то я совсем забыла. Она не может остаться дома одна. Ну и ну.
Картер обдумал эту проблему и сказал:
— Но ведь Дафна может поехать с нами в Богнор, не так ли?
Фиону это предложение сразило. Ее мать уезжает куда-то с тремя ухажерами, без дочери, которая не дала бы обвести ее вокруг пальца… Нет, это ей не нравится.
Элисон следила за стрелками часов, которые мучительно медленно ползли по кругу, и невесело думала: «Мне казалось, что на прошлой неделе я уже пережила самые страшные испытания в своей жизни — четыре часа заточения с детьми Тима в заведениях быстрого питания Южного Лондона. Мне казалось, что здесь, на природе, будет легче. Я представила, как дети будут бегать по полям и прыгать через изгороди, давая выход неуемной энергии, которая порождает все их поведенческие проблемы. Мне казалось, что мы будем жарить хлебцы на костре и, прижавшись друг к дружке, читать истории Беатрикс Поттер[53]. Вместо этого в невинном уголке Кента как будто наступил Армагеддон». После первого же дня соседние фермеры стали угрожать Элисон выселением.
— Дело в том, мисс, что если кто-то выпускает своих собак на нашу землю и причиняет беспокойство нашему скоту и все такое, то мы можем и пострелять их.
«Застрелите их! — хотелось сказать Элисон. — Пожалуйста! Я уговорю их отца, чтобы он не выдвигал обвинений. Я упрошу его, чтобы вместо них он усыновил спокойных китайских сирот. Милли разницу и не заметит. К тому же у нее скоро еще двое будут. Они, наверное, сливаются в одно пятно, когда носятся вокруг и производят опустошение, где бы ни находились».
— А что, у них самих нет детей? — спросил Тим, когда Элисон рассказала ему о жалобах соседей.
— Дело в том, Тим, что дети забегают в чужие угодья, выпускают кур, которых могут переловить лисы, и пугают коров, которые от этого дают меньше молока. Эти фермеры — предприниматели, и они несут убытки из-за твоих детей.
— Природа принадлежит людям, вот что я скажу.
И тут Элисон поняла, что ненавидит его. Ей стало противно все, что имеет хоть какое-то отношение к нему, включая его детей, даже тех двоих, которые еще не родились, потому что они неизбежно станут такими же, как и эта невменяемая четверка.
«Неужели в школе он был таким же?» — спрашивала она у себя.
Конечно же был. Просто тогда они не проводили вместе столько времени, и она не заметила его бесхребетности. В те годы он казался мягким, романтичным и даже оригинальным в своей решимости не соответствовать модным стандартам. Теперь она поняла, что он не мог быть модным, а его оригинальность исходила от врожденной неспособности замечать свои ошибки и исправлять их в соответствии с общепринятыми нормами.
«Его спасет только одно, — решила Элисон. — Все лишнее, что у него есть, хорошо бы погуще замазать корректором, только тогда он станет похож на своих современников.
И когда этот уикенд закончится, я так ему и скажу».
— Можно поговорить с тобой или это неудобно?
Тесс вздрогнула. Оказывается, Джерри шел за ней до самого женского туалета.
— Это называется преследованием, — сказала она. — Сделаешь еще несколько шагов — и мы станем героями фильма для взрослых.
— Я готов к этому, если ты согласна.
Тесс улыбнулась:
— Мы не можем зайти вместе в женский туалет. На нас и так смотрят.
Джерри оглянулся и увидел, что Хитер нервно следит за ними. Он улыбнулся и помахал ей рукой. Та быстро отвернулась.
— Ну вот. Она больше не смотрит.
Тесс захихикала:
— Уходи!
Ни один из них не заметил Макса, который производил впечатление человека, у которого свело шею. Он то и дело вытягивал ее, крутил головой и потирал затылок, словно пытаясь размять мышцы. С каждым поворотом он посматривал на Тесс, которая спокойно беседовала с этим мужчиной. Это его очень насторожило, очень.
— Я ухожу от нее, — сказал Джерри.
Тесс перестала смеяться:
— Надеюсь, не из-за меня?
«Хотя глубоко внутри, конечно, надеюсь, что из-за меня. Мне бы хотелось, чтобы меня любили так сильно, чтобы я могла распоряжаться судьбами людей вот таким образом».
— Разумеется из-за тебя. Но не беспокойся, я не буду стоять под окном твоей спальни и каждую ночь петь «Наша любовь будет вечной».
— Хорошо, потому что мне не нравится эта песня. Как и все другие, которые поют на свадьбах и похоронах. В этих песнях есть что-то жуткое.
— Как насчет «Ангелов» Робби Уильямса? — предложил Джерри.