Элисон и не думала защищаться. Она пришла к выводу, что родители совершенно заблуждаются, когда речь заходит об их детях. Они видят только хорошее, и ей бы очень хотелось узнать, что хорошего видели Тим и Милли в своих детях.
— Мне жаль, что тебе не нравятся мои ребятишки, — продолжал Тим. — Но они — часть меня, и хорошая часть, я думаю. Но если ты не находишь с ними общего языка, значит, у нас нет будущего.
У Элисон даже рот раскрылся: «Он избавляется от меня? Еще раз? Это я собиралась вышвырнуть его, но позволила остаться по доброте душевной до того дня, когда можно будет дать ему от ворот поворот с чистой совестью и расквитаться за то, что произошло двадцать лет назад.
Да как он смеет? Как он смеет…»
Не успела она заговорить, как Тим вышел, чтобы помочь своим детям собраться.
— Да, кстати, — обернувшись, холодно произнес он, — забыл тебе сказать. Твой муж звонил на прошлой неделе.
Надо было бы отругать его за то, что он умолчал о звонке, но она не хотела больше ни грамма энергии тратить на этого человека. Опустившись в свое любимое кресло, она машинально смахнула засохший яичный желток, после чего задумалась о своем будущем без Тима, без его детей. С Гэбриэлом, разумеется. Возможно, с ребенком. Но явно с человеком, который живет далеко отсюда. И определенно с тем, у кого нет своих детей.
— Ты рано, — осуждающе проговорила Милли.
Тим смотрел на нее так, словно они не были знакомы. Да он и правда не узнавал ее. С каждым днем их разлуки она все больше изменялась. И, изменяясь, вовсе не превращалась в ту девушку, которую он когда-то знал. Она пошла дальше и стала совершенно другим человеком.
— В тебе что-то новое, — сказал он.
— Контактные линзы.
— Я думал, тебе в них неловко.
Милли улыбнулась:
— Привыкаю. А ты так и не сказал, почему так рано вернулся.
«Запросто могу догадаться».
— Можно войти? — умоляюще произнес он. — На улице холодно.
Милли обдумала то, что он сказал, а потом раскрыла дверь.
— Я ушел от нее, — объявил он.
Милли села и, глядя на него, стала ждать, что он скажет еще.
— Все?
Тим смешался:
— Я ушел от нее навсегда. И ничего не было. Я говорил тебе, что ничего не будет, ничего и не было. Я остался верным тебе.
Милли медленно зааплодировала:
— Этого ты ждал? Похвалы? Поздравлений?
Тим неловко сглотнул:
— Просто я хочу, чтобы ты приняла меня назад. Я все сделаю. Все. Я совершил ужасную ошибку. Мне не хватало тебя. Я скучал по детям. По нашей жизни.
— А эта женщина в дешевой блузке, с ней что?
— Очевидно, она уедет из страны.
«Я еще раз ее прогнал, — подумал он. — Незавершенное дело так и остается незавершенным».
— И почему же ты ушел от нее?
Милли жаждала мщения. Тиму даже захотелось снова оказаться в Музее народных промыслов; легче перенести осуждение незнакомых людей, чем выдержать этот разбор полетов.
— Я никогда не собирался бросать тебя, — начал он и поднял руку, едва Милли собралась что-то возразить, — но я предал тебя и заслужил наказание, поэтому согласен с тем, что ты говоришь. А что касается того, зачем я сделал это… Мне нравится моя жизнь, но она несовершенна.
— Вот как? — сухо заметила Милли. — Моя тоже.
— Знаю, знаю. Она у всех несовершенна. Но иногда невозможно не задуматься, а может, идеал где-то есть, но ты упускаешь его.
— И ты решил, что с Элисон у тебя сложится идеальная жизнь? — спросила Милли.
— Знаю, это звучит глупо… Но неужели тебе иногда не хочется пофантазировать о том, — продолжал Тим, — что где-то рядом с твоей жизнью, параллельно ей, идет другая, лучше этой?
Милли закрыла глаза. «Ну конечно, мне это известно, глупец, но ведь никогда не узнаешь, чем обернется фантазия, а я и узнавать не хочу, так безопаснее», — думала она.
Молчание жены воодушевило Тима. В любом случае, это лучше, чем издевка.
— Мы были всего лишь подростками. Она была моей первой любовью, единственной любовью до тебя.
Он посмотрел на Милли, которая по-прежнему сидела с закрытыми глазами.
— Поэтому у меня никогда не было опыта отношений, которые во что-то выливаются, а потом становятся пресными, когда весь газ выйдет. Просто мне казалось, что мы с Элисон никогда не наскучим друг другу, пока она не ушла.
Милли все поняла.
— И тогда ты женился и познал отношения, которые стали пресными, когда вышел газ?