И потом, надо ли будоражить чувства, хорошие они или плохие, если нет намерения дать делу ход? Конечно, Грэму следует сказать Тиму, чтобы тот не ходил. Как женатый человек, он должен недвусмысленно посоветовать приятелю отказаться от необдуманного шага.
— Почему бы тебе и не пойти, — сказал Грэм.
— И от себя, и от моего мужа позвольте поблагодарить вас за то, что вы согласились принять Лару в середине семестра. Мы были очень рады принять ваше предложение.
Макс ничего не сказал. Его по-прежнему угнетала мысль, что ему придется каждое воскресенье ходить в церковь. Тесс легонько толкнула его, и он послушно заулыбался. Его много лет били под столом ногой в гостях, и это пошло ему на пользу.
Мисс Блоуэрс протянула руку, и все восторженно обменялись рукопожатиями.
Когда они собрались уходить, директриса будто что-то вспомнила Тесс простонала про себя, ожидая подвоха, а Макс напрягся, приготовившись прыгнуть на эту женщину, если она что-то еще от него потребует. Однако на сей раз ее заинтересовала Тесс.
— Хитер Ригг говорила мне о вас на прошлой неделе.
Макс с удивлением покачал головой. Тут как в фильме «Избавление» — похоже, все друг друга знают, все, кажется, состоят в родственных связях и каждый вечер играют на банджо в этом чертовом общественном центре. А Хитер, как выясняется, — всезнающая и всевидящая богиня. Вездесущая. Макс не видел ее после того, как они познакомились, но она ему уже не нравилась.
Мисс Блоуэрс между тем продолжала:
— Должна сказать, я весьма разволновалась, когда она мне рассказывала о вас. Это прозвучало как ответ на мою молитву!
Теперь Тесс стало не по себе.
— Как это? — осторожно спросила она.
— Ну, вы же знаете, мы весьма прогрессивные люди. Всегда стремимся расширить учебный план, так что, когда несколько недель назад уволился один из наших учителей, мы оказались перед довольно серьезной проблемой.
Тесс начало подташнивать. У нее появилось зловещее ощущение, будто она знает, о чем идет речь.
— У вас проблема? — спросила она дрожащим голосом.
— Уже нет! — легко ответила мисс Блоуэрс. — Хитер сказала мне, что вполне уверена — вы достаточно подготовлены, чтобы учить наших детей йоге, как вы это делаете в общественном центре!
Тесс исподтишка взглянула на Макса, безмолвно умоляя его не смеяться.
Позднее она подумала о том, что лучше бы доставила ему это удовольствие, хотя в этом и было что-то садистское. А все потому, что это был самый ужасный день в их жизни, хуже некуда. За сутки до переезда они собрали в коробки свои вещи, многие из которых, возможно, не увидят снова несколько лет, если вообще когда-нибудь увидят. Они тщательно измерили новую квартиру и точно рассчитали, сколько вещей можно взять с собой и сколько придется сдать на хранение.
«Когда это мы успели накопить столько всего? — с изумлением спросила себя Тесс. — Откуда у двух человек столько барахла?»
Она могла объяснить происхождение всех предметов или, по крайней мере, большинства. В первые годы брака они каждые выходные проводили в поисках необычного приобретения, заполняя свой дом и собирая смешные истории, связанные с покупками.
Она обвела глазами все имущество, на которое был наложен арест: продавленные, не сочетающиеся друг с другом диваны и кресла; полки вдоль стен, заставленные сотнями книг; античные вазы с сухими цветами или благовонными шишками; тяжелые драпировки на окнах и мебели.
Все это производило впечатление и светскости, и современной непритязательности. Это своеобразное сочетание было достигнуто за счет огромных расходов и усердия. На то, чтобы достичь этой вершины потребительского успеха, ушла приличная часть жизни, и приходилось отказываться от многих других немаловажных вещей.
Прежде чем приступить к процессу отбора, Тесс вздохнула. Это все равно что произвести инвентаризационную опись супружества. Нет, еще хуже — это соревнование. В реальной жизни, а не в шоу «Поп-идол», будто приходится выбирать подарок к своему дню рождения: самые ценные картины, стулья, сувениры, рождественские сюрпризы. Это посерьезнее, чем в телепрограмме, тут надо все рассчитать. Либо брать, либо нет.
Как это ужасно, отвратительно и ужасно.
— Какое кресло ты возьмешь? — спросила Тесс, указывая на удобное холостяцкое и на большое глубокое кресло, в которое они оба забирались, когда смотрели телевизор. — Место есть лишь для одного.