И только один человек неизменно извлекал его из кокона молчаливой пассивности. Его теща. При малейшем упоминании об этом проклятии своей жизни он бурно выражал эмоции, которые подавлял в тихие периоды, а когда Грэм горячился, он целился очень метко.
Поскольку собравшиеся за столом были знакомы с этой ужасной Дафной, то все принялись выражать глубокое сочувствие.
— Грэм тратит красноречие на то, чтобы объяснить, что моя мать отказывается переезжать в другое место. Она считает, что это напрасная трата денег, раз у нас такой большой дом, — пришла на помощь мужу Фиона.
Грэм осушил большую часть того, что было в бокале, одним глотком, не прекращая при этом что-то бормотать. Тесс попыталась представить себе, что ее мать переезжает к ним. Такая неприятная перспектива отвлекла ее, но, если откровенно, даже этой жуткой мысли она была рада, поскольку самая настоящая проблема настойчиво стучалась в ее подсознание.
Вечер медленно тянулся для Тесс, считавшей минуты до того момента, когда можно будет наконец вытянуть правду из Макса. Большую часть времени она отвлекалась от гостей, проговаривая про себя диалоги, подходящие для любой возможной ситуации.
— Тесс, Милли обращается к тебе, — раздраженно сказал Макс.
Вздрогнув, Тесс вернулась в действительность из воображаемой ситуации номер тридцать два, где она убеждала Макса, что болячка у него на колене — фурункул, а не рак.
— Прошу прощения! Я задумалась. Не знаю, что со мной сегодня. Наверное, просто устала.
Все понимающе кивнули. Друзьям нравились эти вечера. Только другие родители из молодых семей способны до конца понять, какая усталость наваливается в конце каждого дня. Беспрестанная тревога о том, что на тебе лежит ответственность за жизни других людей, изматывает, хотя есть и помощница по домашнему хозяйству, и школа. А в обществе надежных друзей можно расслабиться. Не нужно никого развлекать или казаться умным. Они слишком хорошо друг друга знали, чтобы еще и этим заниматься. Раз в году они вместе отдыхали, умудряясь пережить и это тесное общение; при этом все чувствовали, что стали знать друг друга намного лучше — может быть, даже чересчур хорошо.
— Прости, что ты сказала? — виновато спросила Тесс у Милли и обратилась во внимание. Только теперь она поняла, что Милли была как-то особенно тиха в этот вечер. Это на нее не похоже.
Они познакомились с Милли в модном дошкольном учреждении, которым заведовала женщина в ситцевом платье. Она настоятельно просила называть ее мисс Смайлибан[7]. Тесс с Фионой посмотрели тогда друг на Друга с притворным ужасом. Еще одна вязанная из шерсти шейка матки. Они давились смехом, когда мимо них прошествовала очередная мамуля.
— Сопротивление бесполезно, — прошептала она, протягивая руку. — Я Милли. Добро пожаловать в ад.
И пока Фиона и Тесс наслаждались исключительностью своей дружбы, Милли каким-то образом смогла удачно дополнить ее. Она не давала им уходить в себя, сводила, когда их пути периодически расходились, заполняла молчание, к тому же на кухне у нее всегда был домашний торт — просто идеальная подруга. Как хамелеон, она могла меняться и становиться именно тем человеком, который вам нужен в конкретной ситуации.
Если у вас проблема, она посочувствует, если вам скучно — развеселит, если вы вдруг возненавидите своих детей, заберет их к себе. А если жизнь вдруг напугала, посмеется с вами, а то и поплачет. Она может стать душой компании или сидеть молча, есть шоколад и слушать с вами старые альбомы Нила Даймонда в такие дни, когда только этим и можно заниматься. Казалось, она каждый день перекраивает себя. Если и существовала какая-то другая Милли, отличная от того, что от нее ожидали, то никому еще не удалось познакомиться с ней.
«Когда-нибудь мы раскусим Милли», — нередко говаривали Фиона и Тесс.
Однако какой бы Милли ни являлась на самом деле, в этот вечер она была на себя не похожа. Она покраснела оттого, что все ждали от нее чего-то важного или интересного.
— Да ничего, в общем-то.
Тесс стало неловко. Все остальные тоже смутились. Милли явно хотела поделиться с Тесс чем-то доверительным, но упустила эту возможность. Тогда Тесс решила попросить Милли разнести десерт, чтобы можно было поболтать наедине.
Но забыла.
Да тут еще все разговорились. Под молчание Милли и Тесс собравшиеся завели песнь матерей среднего класса, вынужденных сидеть дома и озабоченных работой отцов. Удобно расположившись в старых знакомых креслах в окружении современного искусства и модных аксессуаров, можно высказываться свободно, будто находишься дома. Да они вроде как и были дома, настолько у них была похожая обстановка. Тесс поймала себя на том, что слушает выборочно, фильтруя многословие и задерживая внимание лишь на тех фразах, когда от нее ждали ответа.