Том выругался и осмотрел комнату. Она была права, это была единственная игра.
Он взглянул на Клэя, который смотрел на него доверчивым, спокойным взглядом. Все остальные были вне себя, но Клэй выглядел спокойным, словно знал, что Том вытащит их из этой ситуации.
Том подумал о лучшей игре и постарался не обращать внимания на то, как колотится его сердце.
"Ты права", - сказал он Фелиции. "Выведи его через боковой вход. Прикрой его чем сможешь. Но подожди пять минут".
"Для чего?" спросила Фелиция.
Том схватил Клэя за руку. "Мы собираемся отвлечь их".
Несколько посетителей вечеринки посмотрели в их сторону, когда Клэй зашагал за Томом, и они вдвоем пробились сквозь толпу. Это был хороший знак.
Они увернулись от официанта, проскочили еще через нескольких гостей, а затем оказались у одной из французских дверей, ведущих на балкон. Просто чтобы отвлечь их, подумал Том. Вот и все.
Он распахнул дверь, вытолкнул Клэя наружу и последовал за ним.
Когда они выходили на улицу, в кустах послышался шорох. Еще один хороший знак. Том привел их в угол балкона, где их не было видно с вечеринки, но при этом почти вся лужайка была в поле зрения. Он не видел нигде прячущихся репортеров, но чувствовал тяжесть на коже, как будто за ними наблюдали.
Лунный свет омывал все вокруг в двух тонах - бледно-серебристом и темно-синем. Жужжали сверчки, подчеркивая, как резко стих шум вечеринки. "Том", - негромко сказал Клэй и повернулся к нему лицом.
Том пытался отрицать это, но когда Клэй был прямо перед ним, созревший и готовый, выглядящий великолепно, как задумал сам Том, когда это было хорошим карьерным шагом - внезапно не осталось больше оправданий, которые Том мог бы найти. Когда Клэй смотрел на него с таким глупым, красивым, доверчивым лицом, он не мог отмахнуться от этого.
Он хотел Клэя. И от суровой правды этого, от стыда за это, у него задрожали руки, когда он потянулся, чтобы притянуть лицо Клэя к своему.
Их губы соприкоснулись, но он тут же захотел большего - ему нужно было утихомирить бурю в своем сознании. Он скользнул рукой за шею Клэя, обхватил другой его лацкан и поцеловал его крепко, крепче, чем следовало бы, без времени на неловкость или колебания. Руки Клэя обхватили его, и он поцеловал в ответ, но Тому нужно было больше. Поэтому он взял челюсть Клэя в свои ладони и поцеловал его мягче, глубже, используя язык, втягивая нижнюю губу Клэя в свой рот и играя с его затылком, пока Том не задыхался от этого, и наконец Клэй тоже сорвался.
Он толкнул Тома, пока тот не ударился спиной о стену дома позади них, прижал его к колючей штукатурке, чтобы отчаянно поцеловать. От легкости, с которой Клэй прижимал его к себе, Том покраснел, но это было нормально, потому что Клэй наконец-то целовал его так, как он хотел, словно упивался этим, словно хотел провести ртом по каждому сантиметру кожи Тома, который только мог найти. Том стонал во рту Клэя, а руки Клэя блуждали по всему телу Тома, теплые и властные. Том зарылся пальцами в волосы Клэя, затем провел рукой по его спине, под пиджаком, чтобы почувствовать тепло кожи Клэя под рубашкой.
Клэй прервался, чтобы провести поцелуями по шее Тома, его щетина и мягкое прикосновение губ заставляли его дрожать. Не закрывая рта, Том мог слышать, как тяжело он дышит. Он попытался взять себя в руки, но снова задохнулся, когда Клэй сильно ущипнул его в том месте, где шея соприкасалась с воротником костюма. Он снова притянул рот Клэя к своему, а затем руки Клэя нашли задницу Тома и бесцеремонно притянули его ближе, сжимая их бедра. Идеальное, скрежещущее трение разрушило остатки его терпения - пора было перенести это куда-нибудь наедине.
Когда слово "наедине" пришло ему в голову, он в шоке оторвался от Клэя.
"Что?" - задыхался Клэй. Он уперся руками в стену, позволяя Тому откинуться назад.
"Достаточно", - гортанно сказал Том.
Он не мог поверить, что позволил этому зайти так далеко. Ему было неловко, и он чувствовал, как напрягся Клэй. Он хотел бы не знать этого. Он хотел бы, чтобы его руки не болели от желания снова коснуться Клэя, прижаться к его ногам и закончить это хотя бы для одного из них. Он жалел, что не чувствует тепла, исходящего от тела Клэя, даже если между ними несколько дюймов холодного ночного воздуха.
Он взглянул на Клэя, губы которого все еще были приоткрыты и влажно блестели. Его пронзило почти болезненное желание, и он с силой ударился головой о стену, чтобы рассеять его.
"Ты..." Клэй сглотнул и попытался снова. Он убрал ладони со стены, чтобы больше не наклоняться над Томом, но когда он не наклонялся, казалось, что он не знает, что с собой делать. "Как ты думаешь, получилось?"
Том облизал губы. "Думаю, да", - тихо сказал он. "Но, подожди, мы не можем просто вернуться внутрь".
"Что?" ошеломленно произнес Клэй.
Том вздохнул и слегка улыбнулся, потому что было темно и Клэй, вероятно, не мог видеть, а также потому, что эта ночь и его жизнь стали слишком абсурдными, чтобы не посмеяться над ними. Он осторожно взял Клэя за руку и подвел его к мраморной балюстраде на краю балкона.
"Бойфренды, да?" - пробормотал он ему вслед. "Это должна быть романтическая интерлюдия, а не отвлекающий маневр".
"Верно", - вздохнул Клэй.
Том снова рассмеялся, увидев плачевное состояние галстука-бабочки Клэя. "Вот", - сказал он, и Клэй стоял очень спокойно, пока Том поправлял его, стараясь не думать о том, как он, должно быть, сбил его с места.
Когда галстук был поправлен, они снова погрузились в молчание. Пока они стояли, Клэй играл с его рукой, ласково перебирая пальцы, словно ему действительно было интересно, какой формы костяшки пальцев у Тома, в каком состоянии его ногти, какой шрам на подушечке большого пальца. Том время от времени наклонял голову, как будто они разговаривали. На таком расстоянии папарацци не смогли бы этого заметить.
Через несколько минут на его телефон пришло сообщение от Фелиции, подтверждающее, что они вывезли Баша без шума.
"У нас все в порядке?" спросил Клэй.
"Угу", - ответил Том, быстро убирая телефон в карман, чтобы у зрителей не возникло подозрений. Клэй снова взял его руку, когда она освободилась, и свободно переплел их пальцы. Нежная кожа по бокам его пальцев была чувствительной, и он с трепетом вдохнул. Тишина между ними была даже приятной - полный гул насекомых и отдаленное щелканье объективов фотоаппаратов.
"Может, нам вернуться?" спросил Клэй, спустя мгновение.
Том не был уверен, что готов встретиться со всеми на вечеринке или отпустить мир и тепло, царящие здесь.
Он прочистил горло. "Еще немного", - сказал он. "Просто для безопасности".
Клэй кивнул. Позади них раздался приглушенный рев вечеринки, и Том позволил этому звуку заглушить стук пульса в его ушах.
14
На следующее утро Том проснулся, решив не думать о сборе средств. Он решил сосредоточиться только на том, что их уловка сработала - в Интернете о Баше ничего не было. Ни фотографий его ухода с вечеринки, ни слухов о том, что он устроил скандал; только еще несколько миллионов на банковском счету кампании и несколько хороших статей о мероприятии в политической прессе.
Он не хотел думать об остальном - о них с Клэем наедине на том темном балконе. Он не хотел думать о неустойчивом дыхании Клэя, о влажном жаре его рта, о его ошеломленном выражении лица, когда они расстались. Он не хотел думать о том, как далеко он зашел, или об ослепляющей потребности, в которой он потерялся на те несколько смутных мгновений.
Каждое лихорадочное воспоминание давало понять, насколько все вышло из-под контроля. Весь мир Тома вращался вокруг контроля: контроля над своими клиентами, над циклом новостей и над всей политической экосистемой. Контроль над собой был абсолютной основой.
Когда сбор средств был позади, он был готов перевернуть страницу. Ему нужно было сосредоточиться на своей работе, а не на глупых отвлекающих факторах вроде Клэя.
Поэтому, конечно, когда он пришел на работу, кто-то предусмотрительно приклеил к двери его кабинета вырванную страницу из местного таблоида. Заголовок гласил: "Парни из Гов'с Грейтби!", а под ним были напечатаны снимки его и Клэя, сделанные накануне вечером.