И все же это продолжалось. Видимо, Клэй был достаточно прост для Тома Моргана, чтобы его разрешения хватило только на полдня, потому что каждый вечер он приходил домой из офиса, полный решимости не допустить этого снова, а потом сидел на диване, играя в BoB с Томом на ноутбуке рядом с ним, сучась о том, как это отвлекает его, пока он пытается работать, и Клэй поздравлял себя с тем, что он сделал умный выбор - больше не трахать Тома, потому что он скорее убьет его на хрен. Потом Том вставал за пивом, и Клэй смотрел на длинные линии его ног и спины, пока он уходил, а когда он снова садился, Клэй чувствовал запах его одеколона, смешанный с потом долгого дня, и через несколько минут Том клал руку на его бедро, холодное от пива, и...
И так продолжалось снова и снова. Они обменивались минетами и рукоприкладством каждую ночь на той неделе, всегда на том же диване, который в свое время стал причиной его гибели. Клэй становился слишком хорош в этом - он изучал звуки Тома, его самые чувствительные места, как определить, когда наступит ночь, когда он позволит Клэю медленно снять с себя одежду, а член будет целовать его уши или нежную кожу под пупком, и когда он захочет, чтобы Клэй поскреб рукой по молнии его брюк - он так отчаянно жаждал его прикосновений.
И Том тоже совершенствовался. Это был явно его первый раз с парнем, но он никогда не казался застенчивым или нервным - скорее, он знал, что уже умеет делать, и был рад оставаться в своей зоне комфорта. Но он расширял свои горизонты, чем больше времени они проводили обнаженными вместе, и у него появился прожорливый аппетит. Стоило ему лишь бросить взгляд на Клэя сквозь ресницы, когда он проводил ртом по его коже, и Клэй забывал все сомнения и страхи, которые когда-либо испытывал, теряясь в жаре рук и языка Тома. Воспоминания об этом иногда отвлекали Клэя в проклятом офисе, а он никогда не был одним из таких людей.
После первых нескольких ночей, когда Том каждый вечер в час ночи возвращался к нему на Uber, он, наконец, начал спать на диване Клэя, чистить зубы в офисе и принимать душ в спортзале, полагал Клэй, потому что он никогда не видел, чтобы Том делал что-то, что указывало бы на то, что он действительно живет в квартире Клэя, разве что дремал рядом с ним после секса.
Клэй также не видел, чтобы Том вел домашнее хозяйство - но он начал замечать признаки, разбросанные по квартире. Том ворчал по поводу разбросанной повсюду нераспечатанной почты, но не делал ничего, кроме как сердито отмахивался от нее, пока Клэй был рядом. Однако утром на журнальном столике лежала аккуратная стопка счетов, а все каталоги оказывались в мусорном ведре. Кухонная стойка Клэя обычно представляла собой нагромождение приборов, но через несколько недель после того, как Том начал приходить, он обнаружил, что кто-то прочесал все шнуры питания и расположил вафельницу так, чтобы она не мешала.
А мама Клэя прислала ему растение, когда он только переехал, - коротенькое, корявое растение, которое почти сразу стало приобретать печальный оттенок зеленого. В задней части квартиры Клэя была большая раздвижная стеклянная дверь, но она выходила на темную, мрачную кладовку, выходящую на улицу, так что ему приходилось постоянно задергивать плотные шторы, чтобы отгонять ползучих гадов. Без солнечного света для растения это было практически все. Пока однажды Клэй не заметил, что самая дальняя правая часть шторы была завязана узлом внизу, а ткань узла заправлена в кованую перекладину, расположенную вертикально рядом с окном. Получился идеальный солнечный треугольник для растения, который в то же время закрывал квартиру от посторонних глаз. Это было элегантное решение, и Клэй мог представить себе, как это делает Том. Он удивился, как много времени прошло, прежде чем он заметил это. Растение уже выглядело более зеленым.
Вся его квартира словно оживала.
Том начинал привыкать к квартире Клэя. Она была тесной и маленькой, что иногда раздражало Тома, но она была теплее, чем его квартира - не только в буквальном смысле, но и в разрушенных кирпичных стенах, темной мебели и темно-зеленых тканях. Каким-то образом эффект цветов и тесного пространства создавал ощущение уюта, словно в коконе от остального мира.
Он все еще никогда не был в спальне Клэя и не собирался. Тому было достаточно интимной близости на диване; не было нужды вносить путаницу.
Ведь если не считать возможной путаницы, дела с Клэем шли на удивление хорошо. У него уже давно не было приятеля для траха, и это редко был настоящий приятель для траха. У него были постоянные встречи для секса с политическими союзниками, и политические соперники, с которыми он встречался для спорадического секса на почве ненависти. Но комфорт и привычка иметь кого-то, чью квартиру он фактически колонизировал, чье расписание он составлял буквально по нажатию кнопки, кто был бы рядом, когда бы он ни захотел, с кем ему нравилось проводить время...
Зачеркните это. Ему не нравилось проводить время с Клэем. Просто все шло хорошо, что означало, что Том регулярно трахался, что приводило его в лучшее настроение, чем в последнее время, что означало, что он лучше ладил со всеми.
Это точно, точно был не Клэй. Проводить больше времени с Клэем означало узнать больше, чем Тому когда-либо было нужно, о его глупых, братских интересах, таких как спорт, игра в пончики и почему он любит бары, в которых есть такие игры, как Skee-Ball. Однажды Том попытался объяснить Клэю, что единственные бары, в которые стоит ходить, это те, где тебя гарантированно увидят репортеры, но Клэй только рассмеялся и пообещал как-нибудь сводить его поиграть в аэрохоккей. Том не помнил, согласился ли он.
Дело в том, что секс был невероятным. Со временем он становился все лучше, все жарче, как будто они нуждались в нем тем больше, чем больше получали. Занимаясь сексом на диване, Том чувствовал себя удручающе, как в школе, только иногда ему это нравилось - это беспорядочное, безумное чувство, будто он умрет, если не получит руки Клэя. Это было идеальным противоядием от стеснения, которое закрадывалось в его плечи и поясницу после долгого рабочего дня - Клэй вжимал его в подушки дивана, запустив руку в волосы Тома, чтобы оттянуть его голову назад, чтобы он мог лизать и сосать горло Тома, другой рукой лапал одежду Тома, его бедро терлось между ног Тома.
Возможно, все было так хорошо только потому, что это был его первый раз с парнем - все равно что пробовать новую еду. Когда Том впервые попробовал тайскую кухню, это было похоже на "О боже, где это было всю мою жизнь", и в итоге он стал заказывать пьяную лапшу так часто, что был уверен, что хозяйка ресторана Monsoon Siam объявит его в розыск, если он перестанет. Но через некоторое время новизна улетучилась, и все стало простым и обыденным. Он был уверен, что скоро это произойдет и с Клэем; он станет просто еще одним меню, зарытым на дне кухонного ящика Тома.
А пока он был счастлив быть получателем относительного опыта Клэя. Однажды Клэй даже поддразнил его по этому поводу - сразу после того, как Том кончил, когда он все еще лежал на диване без костей, Клэй протянул ему горсть бумажных полотенец из кухни и сказал: "Мне как-то не по себе".
Том все еще пытался заставить свой мозг перезагрузиться. Он безрезультатно лапал бумажные полотенца. "А?"
Клэй усмехнулся и ущипнул его за ухо, от чего все еще дрожащие кусочки Тома запульсировали от удовольствия. "Мне кажется, что я воспользовался твоей... э-э... девственностью".
Том поднял бровь. "Моей что теперь?"
"Твоей гей-девственностью".
Том засмеялся. "Да, хорошо. Я так не думаю, но спасибо. Я знаю, что делаю".
Клэй нахмурился. "Ты уже был с другими парнями?"
"Нет, но, знаешь", - сказал Том, вытираясь. "Когда я получил это задание, я... провел свое исследование".
Глаза Клэя потемнели, и он наклонился к Тому. "Ты смотрел гей-порно?"
Сердцебиение Тома участилось, хотя он точно знал, что в течение следующего часа, по крайней мере, он будет выведен из строя. Но Клэй следил за его губами, и неприкрытая похоть на его лице вызывала ответную потребность, разгорающуюся под кожей Тома. С Клэем каждый раз было так глупо хорошо и так легко. Ему было комфортно здесь.