Он поймал себя на том, что проводит большим пальцем по челюсти, и поспешно отдернул руку в сторону. Вернувшись в комнату, он взглянул на Клэя. Он выглядел хорошо; он подбирал гардероб Клэя исключительно из одежды, которую они купили в прошлые выходные, зная, что их могут сфотографировать вместе. В итоге он выбрал темно-синие брюки, коричневые туфли, белую рубашку на пуговицах и синий пиджак с широким клетчатым принтом, нарочито ретро-шикарным. Его каштановые волосы снова были аккуратно уложены, и он раскинулся в кресле с расслабленной, томной вибрацией, которую Том замечал в нем все чаще и чаще в последнее время. С его грубыми чертами лица, расслабленными, не угрожающими, не враждебными, он был бесспорно красив.
К черту. Он был горяч.
Том слегка встряхнулся. Он не собирался пускать звездные глаза из-за Клэя.
Тем не менее, было хорошо, что он здесь. Даже если Том облажается и скажет что-то ужасное на сцене, в зале найдется хоть один человек, который не станет его за это корить. Ну, Клэй, конечно, ему за это влетит, но это будет не так страшно, как то, что сделает Фелиция, если он сегодня сделает что-нибудь, что повредит кампании. Они только начали преодолевать бурные дни, вызванные утечкой звонков доноров, и наконец-то восстановили движение вперед. Нервы снова подкрались к его горлу.
Он тряхнул головой, пытаясь прогнать нахлынувшее беспокойство. "Ты должен выйти туда", - сказал он Клэю.
"Эй", - ответил Клэй, поднимаясь на ноги. "Не нервничай, у тебя все получится".
"Я знаю", - сказал Том, мысленно прогоняя свой список тезисов.
Клэй схватил его за плечи, заставив посмотреть прямо на него. Его глаза смягчились, когда он увидел, что завладел вниманием Тома, и он сказал негромко и убедительно: "У тебя все получится".
В легких Тома что-то раскрылось, и он сделал глубокий, успокаивающий вдох. Земля немного уплотнилась под его ногами. "Да", - сказал он, слегка вздохнув. "Да".
Он был очень благодарен, что Клэй здесь.
Увидев, что он немного расслабился, Клэй широко и мило улыбнулся. "Просто будь настолько фальшивым и эмоционально манипулируемым, насколько это возможно".
Том рассмеялся. "Очевидно".
Улыбка Клэя немного потускнела, дразнилка улетучилась, и осталась только привязанность. И тут Тома охватил порыв поцеловать Клэя на удачу, или веселье, или мужество, но он безжалостно подавил это чувство.
"Эм", - сказал он неловко. "Ты должен..."
"Точно, точно", - сказал Клэй. Он улыбнулся, еще раз похлопал Тома по плечам и сказал: "Удачи", после чего выскользнул за дверь.
Том сделал несколько глубоких вдохов и зашагал по комнате, читая свой телефон, пока один из сотрудников мероприятия не просунул голову в комнату, чтобы сообщить ему, что время пришло.
Его провели за кулисы и представили участникам дискуссии и ведущему. Толпа ревела, когда их объявляли и вели на сцену, а Том устроился поудобнее в одном из широких кожаных кресел, которые они поставили. Мало что он любил больше, чем ощущение микрофона в руке.
Тем не менее, он почувствовал некоторую остаточную нервозность, когда ведущая начала свое вступительное слово. Сегодня было такое мероприятие, на которое он давно хотел получить приглашение. Он не хотел провалить его.
Из-за яркого света трудно было разглядеть кого-либо в зале, но под резким бликом Том смог различить несколько первых рядов кресел. Клэй был там, справа, в основном в периферийном зрении Тома. И все же, увидев его там, с рукой на подбородке, словно он был поглощен происходящим, Том немного успокоился. Это напомнило ему, что это был политический театр, как и все остальные аспекты его работы.
Том был артистом. Он должен был быть хорош в этом.
Он не был хорош в этом.
Панель закончилась более чем наполовину, а у него ничего не получалось. Это не было чем-то конкретным, что он сказал или сделал; его не освистала толпа и не объявила об отмене выступления. Это было скорее общее ощущение, что он просто никого не впечатляет. Его комментарии никогда не вызывали особого отклика у аудитории, а его идеи, казалось, не влияли на ход беседы. У него было ощущение, что он выглядит банально и шаблонно, в то время как другие участники дискуссии казались искренними и серьезными. Он не производил впечатления.
В то время как один из других участников дискуссии говорил, он смотрел на толпу. Он не хотел упустить эту возможность, не сделав из нее ничего путного. Ему нужно было активизировать свою игру. Ему нужно было казаться подлинным.
Они как раз обсуждали политическую риторику и коммуникацию, и один из участников дискуссии говорил о нарушении традиционных правил политической речи. "Легко сказать "Общайтесь с людьми", но что это значит?" - спросил он. "Как мотивировать людей на решение проблем, которые кажутся непреодолимыми, например, изменение климата или подавление избирателей?".
Другой участник дискуссии кивнул. "Держать в уме свою аудиторию - это очень важно", - сказала она. "Дело не столько в том, что вы, как политик, хотите сказать. А в том, что готовы услышать эти избиратели".
Том снова оглядел аудиторию и заметил Клэя сбоку. Когда их взгляды встретились, Клэй ободряюще улыбнулся ему. В мозгу Тома всплыла случайная картинка, и, не удержавшись, он рассмеялся.
Оба других участника дискуссии посмотрели на него, смутившись, и в комнате воцарилась тишина.
"Э-э, простите", - сказал он. "Это просто..."
Когда он задумался, почему это воспоминание о том, как Клэй разговаривал по телефону с бабушкой, только что пришло ему в голову, он понял, почему он установил связь.
"Это так случайно, - объяснил он, - но... знаете, когда вы проводите с кем-то много времени, вы в итоге подслушиваете некоторые его телефонные разговоры? Так вот, так я узнал, что когда мой партнер звонит своей бабушке, они часто ругаются друг на друга".
Аудитория не знала, как реагировать - было несколько хихиканий, но и несколько вздохов. "Да, я знаю, это действительно странно, верно?" сказал Том. Это вызвало еще несколько смешков, и по мере того, как аудитория расслаблялась, Том тоже расслаблялся. "Очевидно, Клэй получил свой нецензурный язык от бабушки. И я не говорю о нецензурщине на ТНТ после десяти вечера, я имею в виду нецензурщину на HBO. Они просто набрасываются друг на друга, все эти крики и ругань, а потом в конце говорят: "О, я скучаю по тебе, я тоже тебя люблю". Другие участники дискуссии захихикали, а Том подождал немного, прежде чем продолжить. "Но когда я спросил его об этом, он рассказал мне... его бабушке приходится ходить к врачу примерно раз в неделю, чтобы сдать некоторые анализы. Она очень нервничает каждый раз, когда ей приходится идти, потому что всегда боится, что ей сообщат плохие новости. И тогда я понял, что он ругается на бабушку, чтобы отвлечь ее. Они всегда так разговаривали друг с другом, и он просто... пытается держать ее в хорошем состоянии духа".
По толпе пронеслось громкое "ах", и Том постарался не выглядеть слишком торжествующим. "Да, я думаю, вы абсолютно правы", - закончил он, обращаясь к другому участнику дискуссии. "Я думаю, когда люди больше всего в этом нуждаются, именно тогда важнее всего выбросить из головы правила того, как мы разговариваем друг с другом. Ведь именно это и должна делать политическая риторика, верно? Создание связи, которая делает возможным то, что кажется невозможным".
Он понятия не имел, как он вытащил эту фразу из своей задницы, но она сработала. Аудитория одобрительно зашумела, раздалось несколько восхищенных шепотков, и даже коллеги по дискуссии казались тронутыми. Том удовлетворенно откинулся на стуле.
После, за кулисами, Клэй крепко обнял его. "Поздравляю, чувак!" - сказал он, несколько раз стукнув его по спине. "Ты, блядь, убил его".
"Спасибо", - задыхаясь, сказал Том. Он уже поблагодарил ведущих и других участников дискуссии, и хотя вокруг толпился персонал и люди собирали свои вещи, чтобы уйти, он не думал, что их могут подслушать. Наклонившись, чтобы понизить голос, он спросил Клэя: "Ты не расстроился из-за...".
Клэй нахмурился. "Что, из-за того случая с моей бабушкой? Нет, все было в порядке. Зрителям понравилось!"