Она села рядом с ним. "Итак. Как продвигается четвертый этап?"
Том наклонил голову. "Какой именно?"
Она пожала плечами. "Я забыла". Ее улыбка расширилась, и она сказала: "Я решила, что вместо того, чтобы обращаться в прессу и пытаться добиться отмены законопроекта, я просто отменю его сама. Сенатор Грихальва действительно заботится о том, чтобы помогать людям. В отличие от вашего босса".
Он кивнул. "Это был умный ход".
Когда молчание затянулось, ее улыбка померкла. "Зачем ты позвал меня сюда, Том?"
"Мы знаем о таблетках, Керри".
Последние остатки ее улыбки испарились.
"Медсестра, простите, физиотерапевт, - продолжал он, - крадет таблетки из больницы? Это было бы, что. Намерение распространить?"
Она покачала головой и закрыла глаза.
"Ваш адвокат впечатляет, он отделался лишь предупреждением", - сказал Том. "К сожалению, копы, которые заключили сделку, запомнили тебя".
Керри побледнела. "Как вы..."
"Мы вместе занимаемся бизнесом", - сказал он. "Это моя работа".
Ей потребовалось мгновение, чтобы заговорить. "Я ничего не крала", - сказала она наконец. Ее голос был натянут, как струна пианино. "Это был мой парень. Мой бывший парень. Однажды вечером он забирал меня с работы и украл пять окси - этого было недостаточно для обвинения в намерении распространить наркотики, но копам было все равно. Их не волновало, что я не имею к этому никакого отношения. Они просто хотели обвинить меня, потому что знали, кто я такая. Они думали, что я нарушитель спокойствия".
Это звучало как реальная версия истории, за которую Том заплатил нескольким копам. "Конечно", - сказал он.
Керри откинулась на спинку потертой скамейки в парке, в ее глазах стояли злые слезы. "Итак. Ты слил это?"
"Нет", - сказал Том. "Я не должен был. Я просто сказал сенатору Грихальве".
Она вздрогнула, резко нахмурив брови. "Ты... что?"
"Я сказал ему. И он снял свой запрет на законопроект".
Керри сглотнул. Он видел, как на ее лице забрезжил рассвет - осознание того, что он сделал. "Мне не нужно было разрушать твою репутацию, Керри", - сказал он. "Мне просто нужно было дать ему понять, что я могу это сделать, если захочу. Если бы мне пришлось".
Это было все - он просто выбил у нее ноги из-под ног. Он сделал ее политически токсичной. Она была той, кто привлек их внимание к реформе студенческих кредитов, а теперь никто не хочет с ней работать. Никто не будет отвечать на ее звонки или полагаться на ее политическую поддержку, чтобы пойти на риск и попытаться улучшить ситуацию. Не зная, что это исследование противников находится на свободе и может быть использовано против нее в любой момент.
Она не хотела, чтобы ее имя было вымазано в грязи. Но он заставил ее замолчать.
Керри смахнула слезу со щеки. "Итак," сказала она хрупко. "Законопроект будет принят - со сборами, которые сделают Ленни и ее друзей миллионерами. И отнимет еще больше у людей, которые с трудом сводят концы с концами".
"Это все равно шаг вперед", - сказал Том. "Жизнь людей станет легче. Без нас этого бы не случилось".
Она посмотрела на него так, словно он был отбросом. "Ты действительно думаешь, что ты хороший парень", - сказала она, задыхаясь. Удивительно, и язвительно.
Он уставился на свои ботинки. "Нет", - сказал он. "Я просто выиграл".
Рядом с ним Керри закинула свою сумочку повыше на плечо, встала и плотно завернула пальто.
"На этот раз", - сказала она и пошла прочь.
Еще не рассвело, когда Том вернулся к Клэю. В квартире в это время утра не пахло ни едой, ни вафлями. Не было ни света, ни шума от его дурацкой видеоигры, ни приглушенного гула музыки.
Это напомнило ему о ранних утрах, когда он просыпался и уходил вовремя, чтобы не видеть Клэя.
Он ненавидел такие утра.
Он застыл в дверном проеме спальни Клэя. Он не закрыл за собой дверь, когда уходил, боясь, что звук разбудит его, и она осталась приоткрытой, приглашая его войти во второй раз.
Клэй лежал на кровати на боку, раскинув длинные конечности. Он больше не храпел. Свет был по-прежнему бледным, воздух неподвижным. Казалось, вся квартира спала вместе с ним.
Каждая частичка Тома ощущалась грязной, словно он осквернял мягкую невинность этого пространства.
Он бросил сумку на пол и забрался на кровать. Он вылез из туфель, стянул пиджак и ослабил галстук, но напряжение под кожей никуда не делось. Почему-то все шесть футов с лишним Клэя казались меньше, когда он спал, когда от него пахло слюной и пыльными соринками раннего утра.
Том должен был прикоснуться к нему. Пока под ним была теплая кожа Клэя, ему не нужно было думать. Придется быть.
Он осторожно провел рукой по волосам Клэя, не желая пугать его, когда тот еще спал. Но Клэй только улыбнулся и перевернулся на спину, кивнув головой и потершись о подушку.
Голос Клэя эхом отдавался в его голове. Я тоже не хочу, чтобы ты был таким. Хотя я понимаю, что это ты.
Том придвинулся ближе к нему. Ему нужно было, чтобы Клэй не спал, нужно было, чтобы он смотрел на него, если он не собирается быть тем парнем.
Том поцеловал его, мягко и продолжительно, и он мог точно определить момент, когда Клэй перешел от легкого сна к сонному бодрствованию. Его глаза оставались закрытыми, но он фыркнул, улыбнулся и поцеловал Тома в ответ, издав сонный, довольный звук в глубине горла.
Тому не хватало этого легкого комфорта. Он придвинулся ближе и снова поцеловал Клэя, сильнее прижав их губы друг к другу, что вызвало у Клэя урчание, наполовину протестующее, наполовину довольное. Он переполз на него, проводя руками по теплой от сна одежде, целуя его снова и снова.
Клэй слегка зашипел, когда Том стал ласкать его утренний стояк через пижаму. Смеясь, он сказал, задыхаясь: "Том-что-о-о, ммм...".
Том знал, что Клэй не разделяет дрожащую потребность, которая искрилась под его кожей, но он был полон решимости довести его до этого. Он провел ладонями по его груди и поцеловал его с открытым ртом, дернул за волосы и прижал их тела друг к другу без малейшего намека на деликатность. В конце концов Клэй начал прижиматься к нему и целовать его развратно.
Однако он все еще не был таким отчаянным, как Том. Когда Том засунул руку под пояс брюк Клэя, тот завелся и отпрянул назад, положив руки по бокам от лица Тома. "Эй, эй", - мягко сказал он. Его глаза все еще были мутными от сна. "Что случилось?"
В комнате было слишком много воздуха; он чувствовал себя слишком свободным, слишком свободным, словно в любой момент мог разорваться на части. И он вспомнил слова Клэя, его нелепую, неуместную веру в него. Он хотел почувствовать это, сделать это реальным. Он сглотнул. "Я хочу, чтобы ты меня трахнул".
Клэй просто смотрел на него, и когда Том снова поцеловал его, его ответные поцелуи были мягкими и нежными. Но потом Клэй положил широкую ладонь на шею Тома, и это простое прикосновение принесло невероятное облегчение. Том прильнул к нему, и Клэй поцеловал его со сладкой, сосредоточенной сосредоточенностью, а его другая рука провела успокаивающую дорожку вверх и вниз по позвоночнику. Затем, наконец-то, - наконец-то, - он перевернул их, оказавшись сверху.
Том приподнялся под ним, благодарный за то, что вес Клэя придавил его к матрасу, но Клэй продолжал целовать его медленно и совсем не так настоятельно, как хотелось Тому. Он с трудом выпутался из рубашки, чуть не оторвав пуговицы в спешке, и Клэй снял свою футболку. Но Клэй схватил его за лицо, когда Том начал расстегивать ремень, отвлекая его долгими, одурманивающими поцелуями, когда он пытался раздеться, большими пальцами поглаживая виски и челюсть Тома. Он чувствовал, что Клэй навевает на него свою собственную сонливость, замедляя Тома в тот самый момент, когда Клэй начинал действовать. Жгучая потребность в трахе все еще была, но Клэй превращал ее в рассеянную, тяжелую потребность, согревая все тело Тома.
Губы Клэя были красными и опухшими, когда он наконец отстранился, опираясь на одну руку. "Ты уверен?" - спросил он.