"Тогда в чем проблема?" - спросила она. "Это из-за Клэя? Все идет не так, как надо?"
Том все еще чувствовал ладони Клэя на своих плечах, его бедра между бедрами Тома, тепло его кожи. Он точно помнил, каким усталым и счастливым он выглядел после этого, и тепло в его глазах. В голове у Тома постоянно звучала песня из его дурацкой видеоигры. "Все в порядке", - сказал он, его голос был хриплым.
Фелиция наклонила голову. "Вы что, трахаетесь?"
"Отъебись".
"Вау. Это делает это... хуже?"
"Фелиция, клянусь богом..."
"Ты прав", - сказала она, оборонительно подняв обе руки. "Я не пытаюсь тебя психоанализировать".
"Тогда почему ты, блядь, здесь?" спросил Том. Он выглянул через одно из внутренних окон на остальной этаж, но в кабинете Клэя свет был погашен. Ему стало интересно, как долго он здесь пробыл, прежде чем отправиться домой.
"Когда Ленни предложил мне это - свадьбу - я подумала, что это бред", - сказала она. "Единственная причина, по которой я сказала ей, что можно даже спросить вас двоих об этом, была в том, что я искренне думала, что вы не будете против. То есть, да, это свадьба - это большое дело. Но мы не совсем поколение брачующихся. И интернет любит вас обоих, ваши упоминания зашкаливают - это действительно повышает ваш авторитет. Разве это не плюс?"
"Так ты думаешь, что я должен это сделать", - сказал он.
"Я удивлен, что ты не думаешь, что тебе стоит это сделать".
Том так устал. Он подпер лоб одной рукой и сказал: "Может быть, я слишком много времени провожу с тобой".
Фелиция фыркнула. "Мы практически поменялись местами. Почему-то я стала бессердечной стервой, а у тебя проснулась совесть".
Ее маленькая овечья улыбка ненависти к себе была милой. Он надулся на нее. "Твое сердце в лучшем случае теплое".
"Оу", - тихо сказала она.
Какое-то время они сидели в дружеском молчании. С Фелицией все всегда было просто. Даже когда они вцепились друг другу в глотки, было комфортно от предсказуемости противника, с которым ты так хорошо сходишься.
"Итак," сказала она. "Могу я сказать Ленни, что ей не стоит беспокоиться?"
Ее бодрый тон был шагом назад от неловкой откровенности, которой они делились минуту назад - она снова была обычной Фелицией, политической Фелицией. Политическая Фелиция была слишком умна, чтобы когда-либо открыто флиртовать с Томом, но у нее был способ очаровывать его, всех, от кого ей что-то было нужно, перед которым было трудно устоять. Обычно, когда она его обрабатывала, ему хватало секунды, чтобы оценить, насколько она прекрасна - не только красива, но и искусна; чувственность ее разговорного джиу-джитсу. Переговоры с такой женщиной, как Фелиция, всегда заставляли его задуматься о том, какой она будет в постели.
У него еще не было такого момента. Он медленно осознал, что уже несколько недель не думал о Фелиции в таком ключе. Теперь даже попытки вызвать эти мысли вызывали у него смутную тошноту.
Он больше не хотел ее.
В комнате было не холодно, но Том почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь. "Том?" спросила Фелиция.
"Да", - сказал он. "Не о чем беспокоиться".
"Отлично", - сказала Фелиция, вставая и неловко складывая руки. "Я скажу ей".
Том остался за своим столом, играя ручкой, чтобы отвлечься. Фелиция приняла эту реплику и ушла, хотя у двери она обернулась.
"Утром, - сказала она, - нам нужно будет поговорить о... ну... нам нужно будет поговорить о предложении".
Сердце Тома было похоже на бетон, который начал трескаться. "Звучит замечательно", - сказал он.
Она кивнула и закрыла за собой дверь.
32
На следующее утро состоялось первое официальное собрание сотрудников, посвященное планированию их, боже, их помолвки. Клэй все еще не мог думать об этом без головокружения.
Он пришел в офис вовремя, но был там первым. Бекс позволила ему подождать в кабинете Ленни.
Том не пришел вчера вечером. Клэй тоже весь день не мешал ему на работе, но присматривал за его кабинетом. Он заметил, как Фелиция вошла туда к концу дня и долго не выходила. Ему не нравилось то, что это вызвало у него леденящие душу чувства.
Он вообще не видел и не разговаривал с Томом после той встречи - той встречи, когда Ленни довел давление на их отношения до сокрушительного.
Клэй понял, что в жизни и в политике есть много вещей, которые он не понимает, но одно у него получалось довольно хорошо - читать Тома. Клэй несколько месяцев назад, тот, кто впервые стал "парнем" Тома, мог бы испугаться реакции Тома на предложение Ленни: его пассивное согласие, его почти полное молчание. Но теперь он знал лучше - теперь он признал такое поведение Тома тем, чем оно было: он, вероятно, был в панике.
Вместо того чтобы вызвать у него чувство недоверия или дешевизны, вся эта ситуация заставила его пожалеть Тома. Клэй пытался хоть немного сопротивляться предложению Ленни, но никто в той комнате даже не ожидал, что Том будет сопротивляться. Все, что они видели, это холодного, безэмоционального Тома, которого Клэй привык видеть. Они даже не представляли, сколько еще всего скрывается под этим.
И он не мог осуждать Тома за то, что тот в конце концов сдался, потому что Клэй, вероятно, всегда бы согласился на эту сделку. Может, он и недолго был в политике, но в душе он был политическим животным. Когда ты всегда стремишься вперед, подобные договоренности были частью сделки. Его оскорбляло не столько то, что его попросили жениться ради работы, сколько то, что ему пришлось выйти замуж за Тома в качестве политического трюка, и он чувствовал, что какая-то часть его самого умирает.
Потому что, конечно, он хотел жениться на Томе.
Но не так. Не так скоро, и не в качестве гребаной фотосессии для Ленни. Не тогда, когда Том никогда бы не захотел жениться, будь то работа или нет.
Это было отвратительное, странное чувство, знать, что он собирается получить что-то, что сделает его несказанно счастливым, по абсолютно худшим причинам.
В последнее время он часто так делал. Например, то утро с Томом - это был один из лучших моментов в жизни Клэя, но Том пришел к нему только потому, что он был так измучен тем, что ему пришлось сделать, чтобы этот законопроект был принят. Воспоминания об этом, какими бы пылкими и страстными они ни были, были омрачены болью Тома и тем, как он замкнулся в себе после этого. Казалось, он не мог сблизиться с Томом, не став причиной или свидетелем какой-то трагедии.
Неужели влюбленность должна быть такой болезненной?
Том вошел в комнату. На нем был пиджак от костюма, рукава рубашки закатаны, чтобы показать предплечья, карие глаза усталые, но все такие же темно-красивые, как всегда. Он не улыбнулся, когда кивнул Клэю, но в этом была какая-то знакомость, почти незаметное ослабление напряженности в его фигуре.
По крайней мере, это было не больно.
Ленни и Фелиция последовали за ним в коротком порядке. Ленни все еще пребывала в неудержимом настроении и сияла, когда она хлопнула в ладоши и спросила их: "Как поживают мои голубки этим прекрасным утром?".
Том выглядел так, словно собирался сказать что-то грозное.
"У нас все замечательно, мэм", - вклинился Клэй. Том бросил на него взгляд.
"Итак", - сказала Ленни, занимая свое место. "Что у нас есть? Как будет разворачиваться этот грандиозный роман?"
"Мы должны на время уйти в темноту", - сказал Том, его голос был ровным. "Если мы зайдем слишком далеко и будем все время на виду, у нас получится как у Хиддлсвифта. Люди поймут, что это фальшивка".
"Я не знаю, что это такое, но мнение принято", - сказал Ленни.
"Ладно, значит, никаких публичных мероприятий в течение... месяца?" спросила Фелиция.
"Нет, нет, мы не можем этого сделать", - сказал Ленни. "Я хочу, чтобы свадьба состоялась до объявления старта".
"До Нового года?" недоверчиво спросила Фелиция. "Я имею в виду, большинство свадеб занимают..."
"Да, да, я знаю", - сказал Ленни, махнув рукой. "Но посмотрите на этих двоих - никто не поверит, что они мчатся к алтарю". Ее улыбка при этих словах была практически гринчевой. "Кроме того, они захотят пожениться до начала кампании и будут работать на меня двадцать четыре часа в сутки".