смысле эго подчиняется влечениям ид, подобно плато
новскому всаднику, который вверяет себя коню, чтобы
достигнуть определенной цели быстрее, чем пешеход.
Следовательно, эго не отворачивается от влечений, а поддерживает с ними тесную связь, подпитывая свою
мускулатуру кровью, которую вырабатывает ид.
Страстность характеризует человека не меньше, чем
его интеллект, убеждения и речь, и может быть интегри
рована в эго. Основные мотивы человеческого пове
дения коренятся глубоко в страстности и определяют
своеобразие личности. Эту мысль подтверждает, в част
ности, то обстоятельство, что мы лучше узнаем чело
века, когда видим его во власти сильных чувств: любви, ярости, фанатичной политической идеи или воодушев
ления, возникающего на пороге открытия.
Однако нам необходимо осознать также свою скры
тую агрессивность, подавленные гнев и злость. Мы
предпочитаем не обращать внимания на данные нега
тивные страсти, поскольку природа их слишком при
митивна, вытесняем их или проецируем на окружаю
щих: «преступников», «бездомных», «сумасшедших»,
«чужаков», «иностранцев», «евреев». Поистине, нам
легче заметить соломинку в глазу ближнего, чем брев
но — в собственном. Осознать свое бездушие нелегко, но это разочарование стоит того, коль скоро благодаря
107
этому мы получим возможность совершенствоваться
в процессе межличностных отношений. В таком случае
примитивный гнев, это «ужасающее и жестокое живот
ное» — как метко выразился еще в 1538 году отец сов
ременной психологии Жан Луи Вив,— окажется на
службе эго, будучи в него интегрированным, и в диало
гическом плане обогатит нашу личность. Внимание дру
зей и чувство принадлежности к определенной группе
могут помочь индивиду в осознании примитивных страс
тей, чреватым травмой для чрезвычайно уязвимого чув
ства собственного достоинства. При этом недостаточно
того, что данные чувства будут осознаны. Необходимо
их прочувствовать.
Иными словами, речь идет не только о том, чтобы
осознать бессознательное, но и о том, чтобы почувство
вать доселе неощутимое.
Родители, ответственно относящиеся к воспитанию
своих детей, имеют возможность влиять на развитие их
склонностей, выбирая для этого оптимальную психоло
гическую дистанцию. Таким образом, дети перестанут
служить корыстным интересам родителей, средством
для компенсации упущенной любви и неудач.
Предпосылкой для этого может оказаться общест
венное мнение, поощряющее подобных отцов и мате
рей, а кроме того материальная поддержка, финансиро
вание детских учреждений. Отдав ребенка в детский
сад или ясли, родители на целый день освобождают
себя от утомительных хлопот, связанных с малышом, и не наносят ему вред своим неминуемым раздраже
нием. Общество сверстников дает ребенку пищу для
размышлений и воспитывает самостоятельность. Заби
рая ребенка из детского сада, соскучившиеся без него
мать и отец, радуются встрече с малышом и проявляют
гораздо больше нежности и заботы, чем в том случае, 108
если бы им пришлось целый день неотрывно провести
со своим отпрыском. Мы можем доверить посторон
ним людям заботу о наших детях, однако не для того, чтобы махнуть на них рукой. Ребенок должен посто
янно ощущать, что мама и папа рядом с ним, и даже
если их нет в данную минуту, то они где-то поблизости
и скоро появятся.
Женщинам воплощение этого замысла дается тяже
лее, чем мужчинам, ведь девочек воспитывают, как пра
вило, в соответствии с господствующим в обществе жен
ским идеалом «миролюбивой» особы. Считается, что
женщина должна быть ласковой, податливой, нежной, любящей, преданной, готовой к состраданию, и пола
гают так не только мужчины, но и сами женщины.
Мужчины могли бы взять на себя часть ответствен
ности за воспитание детей. Коль скоро мужчина и жен
щина имеют равные права для реализации своих про
фессиональных качеств, почему бы мужчинам не попро
бовать себя в качестве отцов. Поддаваясь настроениям, царящим в обществе, мы переоцениваем значение про
фессиональной карьеры и недооцениваем роль домохо
зяйки и домовитого мужчины, отца и матери, а также
перспективы, открывающиеся в общении с детьми, под
ростками, которые, взрослея, становятся нашими друзь