– Опять паясничаете. – подпирая свою думающую голову рукой, подметил колкость собеседник. – Удивлён, что Вы моё поражение не упомянули. Позвольте спросить отчего же?
– Это было бы очень жёстко по отношению к Вам, уважаемый. А как мнительность вашу заметил, так вовсе заосторожничать захотелось. Война на вашем лице всё ещё гуляет, неужели вину предо мной чувствуете?
– Вы, всё так же внимательны. Да, чувствую. – заглянув в светлое окно, всё также резко ответил он, ослепленный вечерним солнцем.
– Так извинитесь, дорогой друг.
– Сами понимаете, гордость не даёт.
– Право, слишком хорошо Вас знаю. Тогда зачем же всё-таки пожаловали?
– Подарок Вам примирительный принёс.
– Как чудно и необычно с вашей стороны.
На моём столе оказался золотой ларец, украшенный драгоценными камнями. Мой переменчивый друг невзначай поставил его и отшёл в другой угол комнаты.
Я отворил его и увидел жемчужные ленты с аккуратным узором по оба её края из золотых нитей.
– Весьма необычно. Перед заходом своего солнца решили оставить мне напоминание?
– Надумываете, всё Вы надумываете... – прикрывая усталые веки и болезненно улыбаясь, произнёс он. – Слышал, дочка у Вас появилась, вот и решил вашему первому цветку сделать небольшой подарок. Увы сейчас у меня финансовые проблемы, поэтому сыновей ваших порадовать не смог.
– Ценю Ваш подарок. Однако боюсь доченька ларец не примет, не любит дорогие подарки, обычно назад отсылает подобное.
– Не понравиться – себе оставьте. – всё также спокойно улыбаясь, сказал друг.
– И сколько Вам осталось? – закрыв ларец и сняв фальшь с лица, обратился я.
– Чуть меньше года, больше, думаю, не дозволено.
– И всё-таки решили меня проведать на всякий случай, неужели обо мне слухи дошли?
– Да, о царской семье. И я, признаться, испугался, что и с Вами уже управились.
– Ха-ха-ха, друг мой, никогда таких сладких искренних речей от Вас не слышал.
– В последнюю встречу захотелось Вас порадовать. – с довольным выражением лица слегка смущённо ответил он. – Давайте выпьем, а потом надобно уже откланяться.
– Что ж, давайте.
Я достал из ящика одно из любимых вин и наполнил наши блестящие бокалы вишнево-рубиновым напитком, дурманящим рассудок.
– Был рад с вами сотрудничать, горд воевать. До конца не верю в приговор, поэтому надеюсь на встречи с Вами. А ежели последний раз видимся, не помните обо мне плохого. – мой уверенный друг смело поднял бокал.
– Что ж, скажу тогда и я парочку лестностей. Приятная Вы, хоть и весьма нахальная, личность. Скучать по Вам придётся. Так что и Вы не поминайте лихом! – также громко ответил я.
– За Ваше здоровье, Российская Империя!
– За Ваше здоровье, Германская Империя!
– Auf uns! (за нас!) – сказали напоследок по привычке мы. *
Я вскочил и начал задыхаться. Еле дополз до раковины. Открыл холодную воду и судорожно начал глотать. Голова ужасно трещала. Я глянул на стол с лентами, рядом мелькнул ларец из странного ведения.
– Да что б вас...
Только я выключил воду, как тут же глаза стали вновь закрываться. Я рухнул на пол и начал засыпать.
– Пожалуйста, проснись! Проснись, РСФСР! Россиюшка, родненький, открой глаза!
Услышал я плаксивый тоненький голосок и тут же очнулся в объятьях девушки, глаза которой были поразительно похожи на Белославины.
– Жив! Живой!!! Как рада, как я рада!
– Конечно же жив, отчего мне таковым не быть. Где мы?
– В плену. Ты молодец, всех успел предупредить, не переживай, братья с отцом. Мы с тобой чуть-чуть поздновато в лес побежали и попались.
– У фашистов значит... Надо бежать. Ай, что с ногой?
– Дай посмотрю, о нет... Тебя ранили!
– Нормально, ходить могу, значит и бежать тоже.
– Hier sind sie! (они здесь!)
Послышались немецкие голоса. Зашли двое солдат в серой одежде и один в угольной.
– Nur zwei? (всего двое?)
– Ja. (да)
– Geh raus!!! (пошли вон!)
– Ja-a.
С нами остался один мужчина, он стукнул по столу и что-то буркнул. А потом перевёл на нас взгляд и ядовито улыбнулся. От одного его вида было тошно, а с таким выражением на лице вовсе мерзко.
– Мне нужно знать ваши имена, детишки.
– Пошёл ты!
– Как грубо, отец плохо вас воспитал... – он приблизился к нам. – Ну ничего, я вас приучу к манерам. Ты, мальчишка, будешь первым.
Он схватил меня за воротник и притянул к себе.
– Назови свое имя.
Я плюнул ему в лицо и постарался ударить, но он перехватил мою руку.
– Щенок. – сказал мужчина и отбросил меня. Затем подошёл, поднял и дал пощёчину. – Смерти не боишься?
– От твоих рук бояться мерзко.
– Хе-хе-хе-хе. Забавно-забавно. Смелый, да? – я получил очередной удар. – О-о, знаю, как заставить тебя заговорить. – он перевёл свои ядовитые зловещие глаза на мою сестру. – От солдат слышал, что вы, русские, по-прежнему способны убить себя, но не друг друга.
Он отпустил меня и пошёл за Белоруссией. Я схватил его за руку и попытался сломать, но он ловко вывернул её и вновь откинул меня. Я ударился о железный ящик головой, но пытался встать как можно быстрее. Увы этот гад раньше добрался до сестры и подставил к её горлу нож.
– Мальчишка, мне нужно знать твоё и её имя.
– Молчи! – сквозь слезы пропищала Белоруссия.
– Узнаю, что наврал – сожгу заживо обоих. А не скажешь – на третьем счёте прольётся кровь.
– Пожалуйста молчи! – умоляюще вскрикнула сестра.
– Eins, zwei, drei-i.
– Я Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, сестра Белорусская Советская Социалистическая Республика.
– Так значит мои солдаты не сорвали! – он отпустил Белоруссию, она подбежала ко мне. – Как же этим бестолочам повезло схватить самые ценные трофеи... Отлично! Значит с рассветом уходим. – мужчина ещё раз зыркнул на нас и загляделся на сестру.
– Какие у тебя красивые косы... Это в них ленты?
Мы молчали и лишь, не отводя взглядя, смотрели в его кровавые глаза.
– Какие роскошные, вижу золотые нити. – он приблизился. – Дашь посмотреть?
Белоруссия дрожала, но продолжала не говорить.
– Что ж, а мальчишка-то посговорчивее. – он вновь достал нож и схватил сестру за одну косу. – Расплетай или это сделаю я.
Я резко перехватил его нож и направил на мужчину, встав перед сестрой. Он лишь шире ухмыльнулся.
– Так ты тот самый сын, которым СССР так гордится... А ведь смышлен и ловок, точь в точь, как он сам. И взгляд такой же пепельный и горящий... Однако что ты, раненый и потрепанный, можешь сделать против окружающих тебя полностью вооруженных солдат?
– Больше, чем ты думаешь.
– Храбрый малец, но пока ещё недостаточно сильный. – он сжал мою руку и вытащил нож. – Ты мог бы стать мне отличным помощником, но я вашу русскую преданность знаю, так что увы этому не бывать. – его руки в перчатках, цвета тополиного пуха, открыли клетку и слегка толкнул меня туда, а затем защёлкнули замок.
– Девчонка, мне нужно донести твоему папе достаточно ясное предупреждение. Не дергайся, и я не задену ничего лишнего.
– Нет-нет, отойди. Братец! – она протянула руку сквозь металлические прутья, за которыми я находился.
Схватился за железки и пытался их сломать, чтобы только спасти сестру от этого психа. Но увы этот проворный мужчина достал платок и прижал его к носу Белоруссии. Пару секунд она сопротивлялась, а потом потеряла сознание у меня на глаза.
– Что ты сделал с ней! Что ты сделал с ней, грязный фашист?!
– Она просто спит, веди себя спокойнее, иначе я не буду так мягок.
Я замолчал и с ужасом наблюдал, как прекрасные длинные косы с облачными лентами слетели с её головы.
– Она слишком слабенькая, поэтому я её верну, а ты останешься на полке трофеев с этими косами.
– Недолго тебе радоваться осталось...
– Это мы ещё посмотрим. – он присел и пододвинулся почти вплотную к моей клетке. – Знаешь, в твоих глазах больше ненависти, чем в его. – он отвёл взгляд вниз. – СССР продолжает смотреть на меня с жалостью, отвратительно. – он продолжал улыбаться, но как-то странно. Уже не так довольно что ли. – Наивный дурак... – он встал и начал уходить с моей сестрёнкой на руках. – Ладно, посмотрим, на сколько я смогу тебя здесь удержать... До скорой встречи, щенок. *