Посмотрел на неё очень холодно и бесчувственно, а после максимально сократил расстояние.
– Немедленно. – чётко прошептал ей на ухо.
– С-союз?! – она чуть не упала со стула, но я подхватил её...
Комментарий к Россия? Божечки-кошечки! Уже 61 отметка нравится!!! Спасибочки вам большое! Очень приятно удивлена, но надеюсь, что это неконечный результат.)))
(////)Дорожу вами, уважаемые читатели, приятного чтения❤️
====== Попытка ======
Комментарий к Попытка С прошедшим днём кукурузы! Приятного чтения😌
– Нацист?! – моя рука дрогнула, буквально ещё бы немного и эта девушка, точнее этот фашист, оказался бы на полу. Я помог ему подняться.
– Это... Это сработало! – он вскочил и обнял меня.
– Что это ещё за телячьи нежности? – среагировал я на странное поведение Рейха и попытался отстраниться.
– Заткнись, дай мне немного порадоваться! – он не отпускал. Я выдохнул и обнял его в ответ.
Буквально через минуту блондинка отошла и прокашлялась, отведя взгляд в сторону. Она быстренько поправила свои и без того хорошо уложенные волосы, жестом предложила сесть, я согласился.
– Давно не виделись, скучал? – усевшись в мягком кресле, начала она.
– Ты шутишь? С чего бы мне испытывать подобное к предателю.
– Бывшему другу.
– Ключевое свово “бывшему”, и то предатель лучше тебя описывает.
– Сказал тот, кто дрожащими руками с непоколебимым взглядом и глазами, полными слез, направлял пистолет в мою сторону.
– Нашёл, что вспомнить.
– Да я не обижаюсь, не переживай, знаю же, кто нажал на курок. – она в привычной своей ядовитой манере ухмыльнулась и сверкнула горящим взглядом исподлобья.
– Меня это не колышет.
– Да-да, как же.
– Ты всё такой же раздражающий. – я невольно улыбнулся.
– Сочту за комплимент. – она подмигнула.
– Как вообще такая личность заслужила перерождение? – моя улыбка стала шире, щёки сами по себе поднялись, растягивая её.
– Самой интересно... – она глянула на часы. – Второго шанса подобные мне точно не заслуживают, значит это – наказание. – улыбка с токсичных губ даже не дрогнула.
– Как же ты умело мои несерьёзные слова в трагедию обыграл. – я постарался взглянуть чуть мягче, то бишь жалость показать, пусть и отстранённую, но всё же...
Если честно, я никогда не испытывал к нему ярой ненависти. Пусть этот немец тот ещё гад, но в те страшные годы кровавой войны, после разрыва нашей дружбы, он служил и я служил, я убивал его солдат и он моих, поэтому мне удалось возненавидеть его лишь до глубокой неприязни. В этих зелёно-голубых глазах не виделось удовольствие от собственных действий, только скрытый страх, который, если бы мы раньше не дружили, я бы и не заметил. Мы ведь оба прекрасно понимали, что не вправе отказываться от приказов, все солдаты это понимали. Пока верхушка играла в шашки, мы отбирали жизни... Ради разных целей, но с одинаковым чувством того, что это ужасно. Почему-то я в этом уверен.
– А ты всё так же холоден, но добр и наивен, даже смерть тебя не изменила. – её взгляд стал спокойнее. – Собственно, зачем ты пришёл? – Германия перекинула правую ногу через левую и подсунула руку под подбородок.
– А разве не очевидно? Узнать: зачем ты заставил Россию нас вспомнить, для чего тебе пробуждение РИ и меня в сознании моего сына раньше времени. Осталось ведь три года, неужели ты не мог подождать?
– Охо-хо-хо. Так-с, для начала, обращайся ко мне, как к девушке, мне самой далось это нелегко, но, думаю, понимаешь...
– Ой, да, прости.
– Хе-хе-хе, да ничего, не извиняйся уж так. – она надменно похлопала ресницами.
– Как же раздражаешь, ближе к делу.
– Хех, торопышка. У меня было несколько причин попытаться тебя разбудить раньше положенного. Но самая главная причина, она, правда, довольно серьёзная, даже не знаю, как правильно тебе это сказать... – улыбка с её лица слетела, а взгляд уже был не на мне, а на вазе с цветами. Меня это напрягло, но её пауза слишком затянулась.
– Какая? – со всей серьёзностью спросил я.
– Я по тебе соскучилась! – она подмигнула и показала язык, встала, невинно широко улыбаясь.
– Псина... – я сломал её карандаш, что лежал у меня под рукой.
– Хе-хе-хе. Шучу-шучу, не злись.
– Ну уж постараюсь. – у меня задёргался глаз. Начинаю вспоминать, почему он меня раньше бесил, всё это его показушничество и тупые шуточки в серьёзных разговорах, прям голову ему свернуть хочется... парочку раз.
– Ты же знаешь о моём друге из будущего? – её взгляд всё так же азартно сверкал.
Мне вспомнился тот самый кричащий мужчина, полноценная копия Германской Имерии, правда, было в нём всё же что-то другое, форма одежды странная, манера поведения, что отличали от оригинала. Он общался с Германией, когда тот сидел за решёткой в подвале, и читал ему нотации. За день до смерти Рейха они даже подрались, а я всё не понимал, чего это ГИ там устроил. Чуть позже догадался, что это не он. Но кто это был, я так и не понял.
– Ты про ту копию твоего отца?
– Именно. Он передал мне, за день до встречи с твоим сыном, свои воспоминания о ближайшем будущем. Точнее о том исходе, который должен выйти, если ничего не менять. Он приходит ко мне раз, иногда два раза, в месяц, предупреждает об угрозах или важных событиях.
– Ну это многое объясняет, например, то, почему ты в войне иногда был на шаг впереди.
– Хех, ну да. Опять-таки, иногда. Поскольку будущее могут изменить совсем незначимые детали, появившиеся неожиданно. Всё то, чего по-хорошему не должно было случиться. Зная это, я могу менять некоторые неблагоприятные исходы и вмешиваться, хоть и косвенно, в будущее.
– Вот как. Но зачем ты мне это рассказываешь?
– Чтобы ты поверил мне. То, что я скажу, звучит весьма сомнительно. Но это лишь та правда, которая должна была осуществиться без моего влияния на воспоминания России. Выслушаешь меня? Это будет сложно принять, думаю, тебе так особенно. – она отвернулась и встала рядом с окном, выглядывая что-то в голых ветвях деревьев.
– Поверить или нет – это дело уже другое. А выслушать тебя мне не в тягость.
– Отлично. – она повернулась и как-то странно улыбнулась... Не в своей манере, а чувственнее что ли... – Я должна была улететь с этого острова через две недели, но из-за похорон твоего сына, задержусь на третью неделю.
Я сжал кулаки, в грудной клетке сердце словно остановилось. Хотелось в крике переспросить: “Что?” В голове появилась ужасная тяжесть, я согнулся от этой невыносимой боли. Тело стало ватным, знакомое ощущение, будто я снова исчезаю или же теряю сознание.
– Чёрт! – она подбежала ко мне и подхватила за руку. – Неужели, когда узнаешь будущее, у всех возникает такой эффект. – она дала мне пощёчину, – Соберись! Ты ведь забудешь мои слова – опять ударила меня. – Соберись. Или ты вновь уйдёшь из сознания России!
Я притянул за галстук чуть ли не кричащую немку. На это действие потратилось много моей силы, словно из меня кто-то вытянул физические способности, ведь даже собственные руки почти не слушались.
– Если твои слова шутка, я тебя сейчас же убью. – еле-еле проговорил я. Даже в нетрезвом виде язык говорливее, чем сейчас. Плохо...
– Да куда уж в таком состоянии. – она отошла назад и стала наполнять бокал водой. – Держи. – протягивая его, сказала она.
– Спасибо.
– Не за что, тебе лучше?
– Да, нормально.
– Я, когда первый раз узнал исход будущего, чуть голову не разбил. – она потянулась рукой к затылку. – Я могу продолжить? – переведя взгляд на меня, добавила Германия.
– Да. – уже в более-менее хорошем состоянии ответил я.
– Хорошо. В тот день помимо похорон твоего сына, прощались ещё с кем-то из его школы. Вроде три-четыре школьника тоже умерли тогда же, когда и он. К России мало кто пришёл: Сербия, Украина, Казахстан, Япония, а, и ещё Америка в инвалидном кресле. По разговору я не до конца поняла, что произошло. Но судя по следам на шее твоего мальчика, он сам решил закончить свою жизнь.