Было заметно, что Габриэль немного расслабился. Однако улыбку он сдержал.
– Вы же, леди Мантон, выглядите очень усталой.
Пенелопа оставила без внимания и его замечание, и «леди Мантон», полагая, что он назвал ее так, исключительно чтобы возвести между ними некий барьер. Той же цели служил и его элегантный наряд.
– И наверняка проголодались, – нахмурившись, добавил он. – Аллен сказал, от пищи вы отказывались и твердо решили не покидать моей палаты.
Пенелопа ответила улыбкой.
– Я боялась, он запрет вашу комнату и не пустит меня обратно. – Она пожала плечами. – Мне кажется, мистеру Аллену не по нраву мое пребывание здесь.
– Верно, как и мне.
Пенелопа поразилась неожиданной грубости.
– Извините?
– Не знаю, Пенелопа, о чем думала моя мать, но вам не следует здесь находиться. – Габриэль сжал челюсть – единственный признак, говоривший, что он был не так спокоен, каким казался. – Аллен также сказал, что вчера вечером я ранил вас, и весьма сильно.
Ах. Теперь все ясно.
– Знаете, мистер Аллен многое преувеличивает, – отмахнулась она, радуясь, что ее одежда скрывает огромный синяк. – А также вмешивается не в свои дела.
– То есть, – не отставал он, от волнения повышая голос, – я не раскачивался на люстре, как дикая обезьяна, и не обрушился на вас всем своим весом? – Габриэль бросил выразительный взгляд на люстру, чтобы у Пенелопы не оставалось сомнений, о каком именно светильнике он говорит. – Я не сбил вас с ног и не придавил к полу?
Габриэль приблизился к ней, и она инстинктивно отступила. Движение вызвало пронзительную боль в бедре. Зажмурившись, Пенелопа вдохнула сквозь зубы и сжала губы.
Проклято. Будь оно все проклято. Ее поведение прекрасно демонстрировало Габриэлю боль Пенелопы или же ее страх. Возможно, все сразу – час от часу не легче. Она осторожно шагнула вперед.
– Едва ли вас можно назвать обезьяной, – заметила она. – И вы уж точно не дикий. Неужели мистер Аллен рассказал вам эту ужасную ложь? – Пенелопа стиснула зубы. – Надо бы мне объяснить этому человеку кое-что…
– Нет, я уже все ему сказал. – Габриэль глубоко вздохнул и отвернулся, проведя рукой по волосам.
Пенелопа подошла к нему, положив руку на его плечо. Он замер в напряжении. Нет, так не пойдет. Пенелопа не сможет помочь ему, если он замкнется и будет проклинать себя за каждый проступок.
– Габриэль, несмотря на то, что произошло вчера, я знаю, ты никому не желал зла. Бог свидетель: ты пытался сбежать от каких-то своих видений.
Габриэль дышал быстро и поверхностно, словно ладонь Пенелопы вселяла в него особую слабость. Однако он не отстранился. «Уже лучше», – подумала леди и решила сделать следующий шаг.
– Что же ты видел?
Он сжал руки в кулаки.
– Я… не знаю.
– В смысле, ты не можешь описать это? Возможно, если ты расскажешь хоть что-нибудь…
– Нет. – Габриэль оттолкнул от себя ее руку, и Пенелопа попятилась назад. – Я имею в виду… Я не могу вспомнить. Ничего. Ни того, что произошло. Ни тебя. Я знаю лишь то, что Аллен изложил мне в подробностях.
– Но это ничего не значит, – пробормотала она в первую очередь для самой себя. Уже вчера вечером она поняла, что симптомы Габриэля не похожи ни на какие другие. Однако когда она имела дело с безумием – и в теории, и на практике, – у больного оставались хоть какие-то воспоминания о приступах. Да, пациенты многое путали, еще больше забывали, кое-что домысливали, но не помнить совершенно ничего?…
С чем же именно столкнулась Пенелопа? Лечение Габриэля обещает быть более трудным, чем она ожидала. К тому же она боялась собственных импульсов: ей хотелось немедленно бросить все и уехать.
– А моя жизнь вообще ничего не значит, – подавленно прошептал он, поворачиваясь к посетительнице. Он направился прямо к ней, встав лицом к лицу. Мука, выражаемая его взглядом, утвердила в Пенелопе желание остаться рядом. – И так же бессмысленно ваше пребывание здесь, – добавил он. – Я очень благодарен вам за милосердие, но все же желаю, чтобы вы уехали.
Пенелопа не спускала с него взора, не в силах поверить в его слова.
– Что?
– Я хочу, чтобы вы уехали, – более настойчиво повторил он. – Отправляйтесь домой, леди Мантон.
Глава 3
– Домой? – переспросила Пенелопа, скрестив руки на груди и гневно взглянув на Габриэля. – Ну уж нет, и не надейтесь. Как вы могли подумать, что я просто так возьму и уеду?
Ее упорство смутило его. Ну какое ей до него дело? Они не виделись уже два года. И если быть честным, леди Мантон им уж точно не дорожила – не зря же она перестала приглашать его в свой дом после похорон Майкла. Со счету можно сбиться, сколько раз Габриэля прогоняли с порога ее загородной усадьбы, и каждый раз он слышал от дворецкого лишь одно: «Леди Мантон никого не принимает, милорд». Но более всего его оскорблял отказ через посредника; вдова кузена и сама могла объясниться с ним, ведь он считал ее своим другом.