– Я о том, чтобы мы снова могли общаться как друзья, – сказал он так тихо, что ей едва удалось расслышать фразу. Габриэль громко поставил на стол фужер с водой. – По крайней мере здесь.
Пенелопа сморщилась от неприятного осознания того, почему с Габриэлем ей приходится труднее, чем со всеми остальными больными, которым она помогала. Те были для нее простыми знакомыми, и им было достаточно ее безграничной доброты. А Габриэль… когда-то был ее близким другом. Возможно, даже чем-то большим. Ведь в те времена он был холостяком, и многие девушки из окружения Пенелопы докучали ей бесконечными просьбами представить их новому красивому кузену леди Мантон. Но зачастую ей было даже весело играть роль Купидона.
Вообще с Габриэлем ей никогда не приходилось скучать. И Пенелопа была благодарна ему за то, что он всегда находил время на общение с ней. Очень скоро после свадьбы леди Мантон начала понимать, что чрезмерная энергия супруга утомляет даже ее. Безграничное жизнелюбие, конечно, очаровало Пенелопу на первых порах, однако очень скоро она устала от него. Поэтому иной раз с удовольствием отпускала Майкла одного на какой-нибудь очередной бал, а он не возражал оставить ее дома наедине с кузеном.
Но после смерти Майкла все изменилось. Убитая горем, Пенелопа вычеркнула из своей жизни всех, в том числе и Габриэля, и замкнулась в себе. Она ни на минуту не задумалась, что могла этим как-то обидеть лорда Бромвича. Горе всецело поглотило ее.
Ей, безусловно, следовало быть лучшим другом. Что ж, прошлое не исправить, зато теперь Пенелопа решила сделать все, чтобы стать для Габриэля таким другом, в котором он сейчас нуждался.
Пенелопа встала, обошла стол и остановилась возле Габриэля, положив на его руку свою.
– Что бы я ни услышала или ни увидела, я никогда не стану относиться к тебе хуже, Габриэль.
Он убрал свою руку, но все-таки Пенелопа заметила на его лице намек на улыбку.
– Какого же ты тогда низкого обо мне мнения.
Сердце Пенелопы болезненно сжалось. Какая ужасная ошибка. Ей хотелось бы сказать ему правду, но она боялась, что Габриэль не поверит ее словам. Нет. Единственный способ убедить его – это построить те же прекрасные отношения, какие у них были когда-то.
Она приподняла бровь.
– Ну если говорить о твоих игровых навыках, то да, – насмешливо сказала она. – Ты был отвратительным партнером. Мне и не сосчитать, сколько карманных денег я проиграла с тобой в паре.
Глаза Габриэля округлились, а после он разразился смехом – именно на это Пенелопа и рассчитывала. Она улыбнулась ему, чувствуя первый сдвиг на пути их сближения.
– О да, я был ужасен, – покачав головой, согласился он, но улыбка не покидала его губ. – И всегда удивлялся, почему ты продолжала играть со мной.
– Ну кто-то же должен был, – смеясь, ответила она. – Майкл отказывался, а позволить тебе играть с другими леди я не могла. Ведь если бы из-за тебя они лишись карманных расходов, то сильно бы на тебя рассердились. Не лучший способ привлечь внимание женщины, я полагаю.
Габриэль ухмыльнулся.
– Ценю твою жертву.
– Обращайся, – дерзким тоном подхватила она. – Кстати, ты должен мне пятьсот семьдесят восемь фунтов и девять шиллингов. Чтоб ты знал.
Наконец они настроились на одну волну, и разговор поддерживать стало проще. За трапезой они болтали обо всем и ни о чем одновременно. Пенелопа старалась не упоминать ничего, что произошло за последние два года, и Габриэль поддерживал ее в этом. Они много смеялись, и Габриэль в обществе Пенелопы стал вести себя куда более раскрепощенно, что не могло не радовать ее сердце.
К тому времени как они доели восхитительный пирог с грецким орехом, изюмом и миндалем, Пенелопа до боли в щеках устала улыбаться, но была счастлива, что ее старания не напрасны. Она чувствовала: завтра будет еще лучше. Однако сытость и бессонная ночь сказывались: глаза гостьи слипались.
– Спасибо тебе за потрясающий вечер, – вставая, сказала она. – Однако до «Белого коня» добрых полчаса пути, и мне уже пора. Но утром я обязательно вернусь. Ты не против, если я приеду сразу после завтрака?
Габриэль поднялся вслед за ней, но радость на его лице угасла и сменилась той же маской настороженности, что была утром. От созданной Пенелопой дружеской и легкой атмосферы не осталось и следа.
Он медленно обошел стол и встал рядом с ней, взяв за руку. Его кожа оказалась намного теплее, чем у Пенелопы. Габриэль поднес ее руку к губам и поцеловал. Долгий и крепкий поцелуй. Как на прощание.
Пенелопа затаила дыхание.
– Ты очень любезна, Пен. Спасибо тебе, – сказал он, отпустив ее ладонь. По его голосу леди Мантон поняла: под внешним спокойствием бушует страсть. – Сегодня ты дала мне больше, чем можешь себе представить. Но я по-прежнему не желаю твоего возвращения.