– Леди Мантон, – поприветствовал ее худощавый господин в черном строгом костюме, которому заранее было известно имя гостьи. Пенелопа решила, что в этом нет ничего удивительного. Здесь тщательно отслеживали поток посетителей и встреча с каждым планировалась заблаговременно.
– Вы, я полагаю, мистер Аллен? – спросила она, зябко кутаясь в шерстяную накидку и поеживаясь от обжигающего ледяного ветра. Она притопывала ногами, невольно поглядывая на огонь в камине.
– Да, это я, – сдержанно подтвердил мистер Аллен, однако не отошел в сторону, чтобы пригласить гостью в дом. Пенелопа многозначительно посмотрела на него, потирая руки в перчатках. Наконец хозяин смиловался: – Прошу, проходите, – сказал он, не скрывая своего неудовольствия.
Пока мистер Аллен не передумал, благодарная за предоставленное тепло Пенелопа обошла его сбоку. Холл был ярко освещен. Пенелопа не могла оторвать глаз от бесконечно высокого потолка, расписанного легкими кучевыми облаками на голубом летнем небе, у краев стен переходящего в прелестный закат. Подобной картины она не ожидала.
Откуда-то из глубины раздался душераздирающий вопль женщины, от которого Пенелопа поежилась не меньше, чем от холода. Этот пронзительный плач внезапно прекратился, оставив лишь зловещее эхо в мраморных стенах холла. Пенелопа задрожала. Она ожидала столкнуться здесь с чем-то подобным: это поместье давно перестало быть простым загородным особняком. Стены, покрытые золотистым дамастом, декоративная кладка и прекрасные дорогие скульптуры повидали многих аристократов, но теперь владелец продал Викеринг-плейс, и тот превратился в частную клинику для душевнобольных. Отныне богатые люди отправляли сюда сыновей и дочерей, матерей и отцов, жен и мужей на лечение или же просто для того, чтобы спрятать их подальше от общества. Именно так семья Майкла поступила с беднягой Габриэлем.
Пенелопе показалось, что шум совершенно не смутил мистера Аллена, словно тот его и вовсе не заметил. «Он привык», – подумала она. Аллен простер руку, приглашая гостью в свой кабинет. Пенелопа присела в удобное кресло напротив строгого, но весьма впечатляющего письменного стола. Гостья постаралась выглядеть как можно более невозмутимой, в то время как ее колотил нервный озноб.
– Боюсь, вы напрасно проделали такой путь, миледи, – начал мистер Аллен, усаживаясь на свое место. – Кажется, сегодня утром у его светлости был очередной приступ. В таком состоянии он может быть очень… опасен. Положа руку на сердце, говорю вам: не могу позволить его забрать. Ради вашей же безопасности.
Пенелопу насторожила эта хитроватая снисходительность в гнусавом голосе управляющего. Она недовольно сжала губы. Аллен, неправильно оценив ее реакцию, сказал в оправдание:
– Я отправлял вам посыльного. Должно быть, вы разминулись. Мне очень жаль, что вам пришлось проделать столь долгий путь.
Пенелопа едва сдержала смех. Ведь единственная вещь, о которой он действительно жалел, заключалась в том, что она вообще сюда приехала. Леди небрежно отмахнулась.
– Ваш посыльный доставил мне сообщение заблаговременно. Однако…
Однако что? А ведь следовало ожидать такого отпора. Не зря же Пенелопа последние полтора года проработала с кузиной Лилиан, графиней Стратфорд, заботясь о лечении бывших солдат и их родственников. Никто и никогда не возражал Лилиан, ведь она леди. К тому же потрясающе умная, внушающая уважение всему своему окружению: и мужчинам, и женщинам.
Пенелопа же была лишена такого ума и такой внешности. Она пожевывала губу, представляя, как ловко бы ее кузина справилась с этим мистером Алленом. Пенелопа глубоко вздохнула и выпрямилась. Что ж, она понятия не имела, что сделала бы Лилиан на ее месте, но знала, как повела бы себя ее грозная мать с подобным человеком в любой житейской ситуации.
Пенелопа собрала все силы, чтобы придать как можно больше властности своему тону.
– Однако, – продолжила она, – насколько я понимаю, Викеринг-плейс – частная клиника. Все постояльцы проживают здесь по добровольному решению родственников, разве нет? – Она нахмурилась, не сводя глаз с Аллена. – При этом не за малые деньги.
Он нехотя кивнул, и Пенелопа почувствовала вкус победы. Из-под накидки она достала крепко перевязанную пачку писем от родственников Габриэля: все хотели вернуть беднягу домой. Рука Пенелопы слегка дрогнула, пока она через стол передавала послания управляющему.
– Я незамедлительно желаю встретиться с его светлостью. И мне не важно, в каком он сейчас состоянии.
Теперь настал черед мистера Аллена недовольно надуть губы, которые, пока он просматривал письма, слились в одну линию и, казалось, вот-вот исчезнут. Его лицо светилось неприязнью, однако он лишь произнес: