— Я люблю тебя, Мэг, — страстно прошептал он. — Я так тебя люблю…
Она закрыла глаза и поцеловала его в губы.
— Я тоже люблю тебя.
«Господи, спаси меня от моего греха, — подумала Мэг. — Не дай Кинкейду узнать о том тяжком преступлении, что я совершила!»
11
Граф Ратледж одиноко стоял в тени безголовой венецианской статуи и внимательно наблюдал за многочисленными леди и джентльменами, прибывавшими в Мэмфорд-Хауз на роскошный прием по случаю пятидесятилетия графа Мэмфорда.
Приглашение на прием доставили Персивалю лишь накануне праздника, а это свидетельствовало, что в список приглашенных его включили в последнюю минуту. Но граф Ратледж это и ожидал. Его нисколько не смутило подобное пренебрежение к своей персоне, и он с удовольствием принял приглашение графа Мэмфорда.
Почти ни один бал или прием, устраиваемый в домах богатых и знатных людей, не обходился без графа Ратледжа. Одни его откровенно не любили, другие боялись, но игнорировать не смел никто. Он обладал весом в обществе, с его мнением считался сам король, а его денежное состояние исчислялось огромными суммами. А он хотел бы, чтобы его приглашали, потому что желали видеть. Лицо графа, обезображенное заячьей губой, уже примелькалось за долгие годы, и гости почти не обращали внимания на его уродство. Граф Ратледж был завсегдатаем балов, с удовольствием пил изысканное французское вино, ел запеченных куропаток и почти всегда выигрывал в карты или кости.
Персиваль неторопливо потягивал из бокала тонкого стекла шампанское, и его взгляд лениво блуждал по прогуливающимся по залу гостям. Некоторые дамы и джентльмены стояли небольшими группами, весело смеялись, обменивались впечатлениями и сплетничали. Он был всегда вне их разговоров, но Персивалю уже давно наскучили досужие вымыслы, а все сведения, которые его действительно интересовали, он получал из более надежных источников. К тому же многие его недолюбливали, если не сказать большего. Еще он стеснялся своего уродства и старался разговаривать, прикрывая рот кружевным платком.
На дне рождения графа Мэмфорда собралась вся английская знать: герцоги, графы, баронеты, их супруги и дети. Тысячи свечей ярко освещали танцевальный зал и кабинеты для азартных игр, отражаясь в позолоченных и серебряных подносах, которые ломились от изысканных блюд и дорогих вин. Граф Мэмфорд постарался на славу, ведь через пару часов ожидалось прибытие самого короля, пожелавшего выразить свою благосклонность имениннику.
Граф Ратледж тоже тщательно подготовился к банкету, втайне надеясь перемолвиться парой слов с королем. Он надел свой новый, недавно сшитый элегантный камзол, черные бархатные панталоны, парчовую, расшитую золотыми нитями накидку, а на голову — белый напудренный парик с толстыми локонами. На кожаном поясе висел длинный, с позолотой кинжал — семейная реликвия дома Ратледжей.
Лакей в черной ливрее подошел к Персивалю, тот поставил на поднос пустой бокал и взял с шампанским. Пригубив, граф продолжал наблюдать за гостями, как вдруг его взгляд остановился на юной девушке. Держа под руку графа Мэмфорда, она флиртовала с несколькими молодыми людьми. Хозяин торжества — невысокий коренастый средних лет мужчина с круглым лицом и двойным подбородком — слушал ее, одобрительно кивая и улыбаясь.
Девушка, почувствовав на себе пристальный взгляд, обернулась и, увидев Персиваля, долго не могла отвести изумленных глаз от его лица. Тот уже давно привык, что незнакомые люди с любопытством рассматривают его уродливый рот, но подобная настойчивость юной леди его смутила и немного обидела. Незнакомка смотрела на графа открыто, долгим изучающим взглядом, держа веер в застывшей руке.
Кто эта непосредственная леди, размышлял про себя граф, одна из дочерей графа Мэмфорда, при дворе он ее не видел, или очередная любовница? Но почему он никогда прежде не встречал ее на балах и приемах?
Граф вежливо поклонился, и на его искривленном лице появилось подобие улыбки. Девушка была очень аппетитна, с миловидным округлым личиком и черными вьющимися волосами. Неожиданно для себя Персиваль сравнил ее с Маргарет, и сравнение оказалось не в пользу юной незнакомки. В Маргарет чувствовалась порода, природный ум и достоинство, думал граф, она была не просто миловидной или хорошенькой, а благородной прекрасной дамой.
Граф попытался выкинуть из головы мысли о своей родственнице, которая словно растворилась в воздухе, убежав от справедливого возмездия.
Юная незнакомка и сквозь опущенные ресницы продолжала изучать графа Ратледжа, обмахиваясь веером. И он снова поклонился ей и улыбнулся. Затем поставил пустой бокал у подножия мраморной ноги венецианской статуи и направился к темноволосой юной даме.