— Замечательный праздник устроил ваш отец, — промолвил он. — Роскошный, великолепный прием…
Мэри облокотилась на балконные перила, окинула безразличным взглядом зимний сад и вдруг, к изумлению графа Ратледжа, заявила:
— Отец? Да что он умеет, этот ленивый старый паук? Может, поцеловать меня в лилово-белую задницу?
Персиваль открыл рот и удивленно посмотрел на нее. Как может столь прелестное создание выражаться так грубо? Неужели за ее невинной внешностью скрывается обычная вульгарность?
Он опустил голову и тихо промолвил:
— Вы… вы не должны так отзываться о своем отце, леди Мэри!
Его спутница дерзко взглянула ему в лицо и рассмеялась.
— Кому же, как не мне, знать, что собой представляет мой отец? Он — лицемер и ханжа! Долгие годы продержал меня взаперти, в глуши, а теперь вот решил привезти в Лондон, чтобы подыскать удачного жениха! Выставляет меня напоказ, как проститутку с Флит-стрит! Как он надоел мне, если бы вы только знали!
Мэри, одним глотком осушив бокал, небрежно бросила его через перила в сад.
Раздался звон разбитого стекла, Персиваль недоуменно взглянул на девушку, а она весело захохотала.
«Как она вульгарна и невоспитанна! Почему она не уважает отца и ведет себя как простолюдинка, — в отчаянии подумал Персиваль. — Как такое юное создание с ангельским лицом может оказаться такой развязной?»
Он сделал вид, что ничего не произошло, и с видимым спокойствием спросил:
— Ваш отец привез вас в Лондон, чтобы удачно выдать замуж?
Мэри Мэмфорд, обмахиваясь веером, усмехнулась.
— Да, он решил в Лондоне подыскать мне жениха. Моя мать умерла много лет назад, а меня воспитывала тетка. Она умерла в прошлом году, подавившись рыбьей костью.
Граф Ратледж, твердо решив не обращать внимания на дерзкое поведение юной Мэри, невозмутимо произнес:
— Сожалею о кончине вашей тетушки.
Мэри вскинула голову и уже громко захохотала.
— Стоит ли о ней сожалеть? Я рада, что ее не стало. Если бы вы только знали, как мне досаждала эта старая карга! Я всю жизнь ненавидела ее!
Персиваль покачал головой.
Мэри бросила на него быстрый испытующий взгляд и вдруг спросила:
— Похоже, вам не нравятся мои слова, ваша светлость?
— Ну… вы судите о людях весьма прямолинейно, — неуверенно произнес граф. — Для подобных суждений у вас, вероятно, имеются веские основания?
— Просто я всегда говорю то, что думаю, и никогда не притворяюсь. — Она легко провела пальцами по его камзолу. — Вот вы, например, вы нравитесь мне! — заявила она. — Так зачем же мне это скрывать?
Граф Ратледж замер от неожиданности. Он одновременно и осуждал Мэри за столь вульгарный жест, и желал, чтобы ее нежная рука как можно дольше задержалась на его груди.
— Я вам нравлюсь? — тихо спросил он. — Это правда?
Мэри кокетливо улыбнулась.
— Я же сказала: нравитесь!
Персиваль накрыл своей рукой ее тонкие холодные пальцы, которые все еще покоились у него на груди, и, глядя в глаза Мэри, спросил:
— Чем же я вам понравился, леди?
— Вы, Персиваль, привлекли мое внимание своей решительностью.
Граф Ратледж растерялся. Его — почти незнакомого человека, годящегося ей в отцы, — она называла по имени.
— Вы находите меня решительным? — Он решил не обращать внимания на вольности юной особы.
— Ну да. Мне понравилось, как вы прошли через весь зал, подошли к моему отцу и попросили представить вас мне. Вы не похожи на тех молодых хлыщей, которые робеют и теряются в моем присутствии. Так забавно наблюдать, как они краснеют и начинают нести чушь!
— И вас… вас не пугает мое лицо? Оно не кажется вам отталкивающим? — тихо спросил Персиваль.
Мэри внимательно посмотрела на его искривленный рот, и Персиваль смущенно прикрыл его кружевным платком.
— Оно, конечно, уродливо, но не отталкивающее. — И почему должно меня пугать? Вы не вызываете отвращения, — откровенно заявила она.
Персиваль молча смотрел на нее.
— Знаете, ваша светлость, — вдруг засмеялась Мэри. — Однажды у меня был кот с пятью лапами. Я держала его под своей кроватью и показывала другим детям за деньги.
Граф Ратледж обиженно вскинул голову. Как эта вульгарная, невоспитанная девица и, скорее всего, неряха могла сравнить его с каким-то животным! Но он тотчас же взял себя в руки, решив, что столь откровенное и глупое создание будет легче уговорить встретиться, но уже наедине.
— Я хотел бы увидеться с вами снова, — бесстрастно произнес он. — Но, боюсь, ваш отец не позволит мне встретиться с вами еще раз. Я слишком стар, чтобы быть кавалером такой юной девушки.