Мэг, потянувшись к нему, нежно поцеловала его во влажные губы.
— Твои губы пахнут весенней свежестью. В твоих объятиях я забываю обо всем на свете! Наверное, это плохо?
— О чем ты, Мэг? — не понял Кинкейд.
— О том, что женщине следует вести себя скромнее.
Он тихо засмеялся и поцеловал ее в губы.
— Любой мужчина с такой женщиной, как ты, чувствовал бы себя счастливым, — признался Кинкейд. — И я счастлив, что мне отвечает взаимностью такая красивая, умная и нежная женщина как ты!
— Я очень люблю тебя, Кинкейд. Я и не представляла, что существует такое всепоглощающее чувство!
— Мэг… Как ты прекрасна!
Кинкейд нетерпеливо огляделся по сторонам и предложил:
— Там за ширмой деревянная скамья, пойдем. Не будем пока возвращаться к нашим друзьям. Я хочу… побыть с тобой наедине.
Она улыбнулась, взяла его за руку, и они направились к матерчатой ширме.
Кинкейд посадил ее на скамью, порывисто и страстно привлек к себе. В поцелуе их дыхания соединились. Мэг дрожала, когда он прикасался к ее груди.
— Мэг… моя Мэг… Ты так прекрасна, твой запах божественен, а твое шелковое платье цвета незабудок струится под моими пальцами.
С носовой части судна доносились веселые мужские и женские голоса, несколько человек пели под аккомпанемент лютни, раздавались взрывы смеха и слышался звон бокалов. Их кто-нибудь мог увидеть, но ее это не волновало.
В глазах Кинкейда пылало желание. Его руки настойчиво ласкали ее шею и грудь, а затем скользнули ниже. Кинкейд торопливо расстегнул кнопки ее платья. Он мягко положил ее на скамью. Он целовал ее снова и снова, и каждый раз она умирала от его ласк и воскресала, вожделея их снова и снова.
Он припал губами к ее обнаженной груди. Он так хорошо знал ее тело. Указательным пальцем он теребил ее сосок, и по телу Мэг покатились волны страсти, она тихо смеялась от удовольствия. Мурашки страсти забегали по ее телу, когда он сжимал губами то один сосок, то другой. Он начал задирать ее многочисленные кружевные нижние юбки, и она лихорадочно помогала ему. Его пальцы стали настойчиво гладить ее бедра. Мэг раздвинула ноги. Горячее пульсирующее желание сделалось невыносимым, когда он вошел в ее лоно всезнающими пальцами. Отошло все, важен только Кинкейд, его прикосновения, руки.
— Моя сладкая Мэг, могу я тебя вкусить там, целовать там? — Он ласкал ее лоно, не отрывая глаз от ее возбужденного, раскрасневшегося лица.
— Трогай меня. Ты знаешь как. — Она закрыла глаза.
— При первом же прикосновении его языка она выгнулась навстречу его губам. Обжигающее тепло шло от ее живота. Она слышала свое прерывистое дыхание. Невыносимое, сладострастное удовольствие испытывала Мэг от этих ласк. Она всхлипывала, вжимая его голову в свое лоно. Время проскальзывало через ее сознание.
— Кинкейд, — не выдержала Мэг. — Люби меня.
— Что я и делаю, — он оторвал голову от ее бедер.
— Нет, — она потянула его за плечи, поднимая на себя. — Я хочу тебя чувствовать внутри себя.
Его губы коснулись ее рта. Он быстро расстегнул пуговицы на бриджах. Мэг ощутила горячее тепло его ствола. Кинкейд одним движением вошел в нее. Он зарылся в ее волосы, его дыхание обжигало. Их движения были быстрыми и сильными. Не нежное соитие, а всепоглощающая, горячая и сладкая страсть… Они немного смущенно улыбались друг другу. Она откинула со лба прядь спутавшихся влажных волос и прерывающимся от недавно пережитого шепотом произнесла:
— Я… выйду за тебя замуж, любимый. Я буду твоей женой.
Его лицо озарила счастливая улыбка. Он наклонился к ней, нежно поцеловал ее в губы.
— Мэг… я самый счастливый человек на свете.
Они быстро поднялись со скамьи, привели в порядок свою одежду и присоединились к друзьям.
На следующий день после обеда Мэг отдыхала в спальне, а Кинкейд сидел за столом в гостиной и внимательно изучал географическую карту американских колоний, делая пометки на бумаге. Резкий стук в дверь прервал его занятие.
— Мэг! — позвал он. — Ты откроешь?
Ответа не последовало, Кинкейд поднялся из-за стола. В дверь снова настойчиво постучали.
— Слышу, слышу! Сейчас открою!
У входной двери он споткнулся о ковер, но успел схватиться за дверной косяк. Кинкейд еще не привык к нему, и уже несколько раз цеплялся за приобретение Мэг ногами.
— Вот, черт! — выругался он.
Снова раздался стук в дверь, и Кинкейд громко крикнул:
— Да иду же, иду!
Отодвигая металлическую щеколду, он вдруг на секунду замер. Смутное предчувствие надвигающейся беды охватило его.
— Кто это? — с тревогой в голосе произнес он.