— Две наши ученицы. — Верховная почесала кончик носа. — Если их, конечно, не съели. Медведь или эта ваша…
Разноцветные глаза короля зло сверкнули. Впрочем, Джарет не был настроен вновь вступать в конфликт. Он вытряхнул из хрустального шара три зимних эльфийских плаща, два бросил на камень, в третий закутал Мариэтту. Достал большой шерстяной платок, обернул им ступни молодой женщины.
— А теперь, курицы драные, слушайте меня! — крикнул король. — В школе полно домовых. Они, конечно, однажды уйдут, потому что терпеть не могут места, где часто сменяются жильцы, но это произойдет нескоро. Поэтому я непременно узнаю, доставили вы этих девчонок или же бросили здесь.
Джарет поднял на руки Мариэтту, метнул на прощание парочке разноцветных молний и улетел.
Король прилетел в арендованный дом больше потому, что это ближайшее убежище. Там уже суетились домовые.
Джарет первым делом положил Мариэтту на диван, быстро осмотрел. Убедился, что в целом она не пострадала, только испачкалась, набила несколько синяков и пару раз порезалась — ничего критичного. Наконец, ванная; температуру воды предварительно тщательно измерили — она должна быть теплой, не горячей.
После того, как вода сделала своё целебное дело, спящую осторожно вытерли, обработали царапины и закутали в одеяло.
— Мы заболеем и умрем, — хнычет рядом с ухом Миса.
Регина тут же огрызается:
— Мы тут быстрее замерзнем насмерть!
А Мариэтта прижимает палец к губам:
— Тсс! Разве не слышите? Тут кто-то есть…
Первое, что она ощутила, проснувшись, — острая боль в почках. Вскочила — ступни отозвались резкой болью. Кое-как допрыгала до ванной комнаты.
Уф! Вроде порядок.
Гда она находится, вопросов не возникло. Мариэтта больше удивилась, обнаружив, что одета в теплую пижаму, на ногах шерстяные носки, а волосы аккуратно заплетены. Кое-как стянула носок, под ним оказалась марлевая повязка. Узел закреплен искорками волшебства. Пощупала пальцы ног — вроде все на месте.
«Значит, Джарет, — с улыбкой подумала Мариэтта, — вновь поиграл в принца на белом коне. Впрочем… — прищурилась. — Это к лучшему». Встречаться сейчас с директрисой не хотелось.
Допрыгала до раковины, умыла лицо, почистила зубы. Честно говоря, от одного воспоминания о пещере, рот как будто наполнялся нечистотами.
Теперь на кухню! Есть хотелось жутко.
— Не смейте называть ее так!! — остановил Мариэтту крик Джарета. — Это не она отвела беззащитных девчонок в пещеру. Не она скармливала туристов этому… как он там называется?..
Умолк. Невнятно зазвучал второй голос.
Мариэтта прижалась к двери, но все равно не расслышала.
— Если бы она была опасна, — резко ответил Джарет, — я бы не выпускал ее из Лабиринта. И не надо мне тут сказки про бедненьких ведьм рассказывать! Убирайтесь!!
Мариэтта пропрыгала к окну и с удивлением увидела удаляющуюся спину директрисы.
Дала и себе, и ему десять минут, после вышла.
Джарет коротко улыбнулся, щелкнул пальцами — засуетились домовые: закипел чайник, на столе появился цыпленок, хлеб, салат. Мариэтта села. Подумала: «Ладно», — вслух спросила:
— Зачем она приходила?
Король сел напротив.
— Ты знала, что все твои учителя — ведьмы?
Мариэтта фыркнула.
— Они, конечно, не подарок, но положение требует. Знаешь, в моей школе, в той, где я на самом деле училась… — Осеклась под тяжестью разноцветных глаз. — Ты же не серьезно, да?
Пока говорили, Джарет сменил повязку на женских ступнях. Кожные покровы окончательно восстановились, порезы загрубели корками. Это хорошо!
— У меня точно не будет столбняка или еще чего? — с опаской спросила Мариэтта. — Там много чего валялось.
— Точно, — заверил ее Джарет.
— Значит, когда туристов не хватало, они подкармливали медведя школьницами? Какой ужас! Зачем? Не проще ли его убить?
— По всей видимости, он был центром их культа. Зверю ведь не одна сотня лет, если верить верховной. Вроде как дух леса. Не спрашивай! Я не присматривался.
— И после этого, — Мариэтта гневно взмахнула куриной ножкой, — они считают меня чудовищем? Мы же не оставим это так просто?
Правая бровь Короля домовых вопросительно выгнулась.
— А ты, однако, та еще штучку.
— И не говори! — Мариэтта с удовольствием вонзила зубы в куриную ножку. — Настоящее чудовище.