Это, должно быть, тот самый колодец, возле которого Рада и нашла отца мёртвым.
Стало грустно.
Рада поманила его за собой. Она исчезла за дверью домика, и Тхир поторопился за ней. Он уже изрядно замёрз и устал от нескольких переходов через порталы.
Бабушка Ронна суетилась, причитала, что не приготовила ничего, чтобы накормить гостя. В итоге она поспешила уйти, сказав, что к соседке за чесноком.
В домике было хорошо натоплено — выложенная потускневшими от времени изразцами печь простиралась на обе комнаты. Маленькие окошки с вышитыми тёмно-красными занавесками делали помещение еще уютнее. По стенам висели пучки высушенных трав, связки луковиц и даже несколько «ожерелий» из тонких острых перцев — редкость в этих местах. На одной из стен висел пёстрый домотканый ковёр, и прямо под ним стояла скамья с расстеленным на ней лоскутным одеялом.
Рада же, не медля ни минуты, шагнула во вторую комнату, которая уже больше напоминала кабинет. Здесь стояла кровать, письменный стол и несколько небольших шкафчиков с книгами.
Лисичка замерла посреди комнаты и сокрушённо вздохнула.
— И где мне теперь искать эти письма? — спросила она в пустоту и шагнула к столу.
Загрохотали ящики, их содержимое появлялось на столе и исчезало. Щелкали крышки шкатулок, шелестели листы бумаги, мягко схлопывались папки с документами. Рада что-то сквозь зубы бормотала себе под нос — главное, чтобы не проклятия. Тхир не знал, как она, но он теперь точно поостережётся болтать что-то эдакое. С посылом.
Вдруг Рада выпрямилась, держа в руках большую шкатулку из тёмного дерева с резной крышкой. Не отрываясь, девушка всматривалась в содержимое.
— Кажется, оно…
Письма, письма. Тхир подошёл к столу, но не стал всматриваться в имена и адреса на конвертах.
— Мама, мама, мама… — шептала Рада, выкладывая письма на стол. — О… — нахмурилась, увидев имя. Осмотрела конверт, вынула из него сложенное вчетверо письмо. Скривила губы и сунула его обратно. — Это от твоей тёти как раз.
Тхир не стал его трогать. Какая разница уж теперь, когда столько лет прошло? Суть происходящего тогда ясна — этого достаточно.
Рада перебрала письма — их осталось не так много.
Осталось последнее. Без обратного адреса и имени.
— Кажется, это оно.
Достала…
Громко вскрикнула. Отбросила лист, словно он был пропитан едким ядом. С мучительным стоном она согнулась пополам. Её пальцы скрючились от боли. Метнулась к окну и прижала ладони к холодному стеклу.
— Не трожь!!!
Поздно — Тхир уже протянул руку к письму.
Зашипел.
Отдёрнул.
Кольцо на пальце тут же обожгло, по ладони разлился жар. Письмо лежало раскрытым, и на бумаге размашистым почерком были выписаны роковые слова.
«БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ЛИС».
Тхир, морщась, потёр ладонь об одежду. Тщетно. Не снимать кольцо, не снимать кольцо…
— Его надо сжечь! — тряся руками, выдохнула Рада. — Нет, не в печь — боюсь, как бы она не взорвалась… На улицу, на улицу!
Натянула рукава ниже и схватила письмо в надежде, что так не будет жечь, но нет — её лицо исказилось. Но всё же выбежала прочь, держа листок бумаги в вытянутой руке.
Тхир побежал следом.
— Стой! Его надо отдать айль Риноэлю! Ты слышала, что он сказал?! — выкрикнул он вслед, когда они уже оказались на улице.
— Сжечь! — возразила Рада и припустила к колодцу.
Бросила письмо на землю и придавила ногой, чтобы не улетело вместе с ветром. Принялась сгребать листья, что щедро устилали землю вокруг колодца, и щёлкнула пальцами — в её ладони вспыхнул крошечный огонёк, как пламя свечи. Он лизнул палые листья, они затлели, но не разгорелись. Рада взяла письмо за краешек и с опаской бросила прямо на место тления.
Тхир едва удержался — Рада отшатнулась и с размаха угодила прямо в его объятия. Он крепко прижал её к себе, сам толком не понимая, зачем и почему. Развернулся спиной, прикрыв собою лисицу.
Вверх со страшным свистом — даже визгом! — взвился столб огня, осыпав всё вокруг целым снопом искр и пепла. Вокруг расплылись клубы сизого душного дыма, неизвестно вдруг с чего взявшегося. Пламя унялось так же быстро, как и вспыхнуло, став лишь маленьким костерком, который, впрочем, нужно было затушить, чтобы не раскинулся пожаром.
Рада и Тхир, тем не менее, не торопились. Они стояли, обнявшись, и смотрели, как прореживается дым, как поблёскивают сквозь него слабые оранжевые сполохи. Девушка дрожала, и юноша неосознанно прижал её ещё сильнее.
— Кажется, мы сделали глупость, — сказал Тхир.
— Нет, — тихо возразила Рада. — Руки больше не жжёт — значит, наверное, это было правильно. Почему папа хранил его всё это время?..