Колдун вышел из-за кустов как раз тогда, когда Искорка, плача, лила ледяную ключевую воду на опухшие от тёткиной палки руки. Голову закрывала, а не то всё голове досталось бы. Всё тётка ей припомнила, что было и чего не было, и особой злобы удостоился вопрос о наследстве матери. Думала тётка, там золото, а открыть заветный сундучок не могла. Пыталась Искорку заставить, да и у той не вышло, но сундучок в ладонях она подержала — тепло на душу сошло, как будто мама по волосам ладонью провела.
Вот за то и получила тёткиной палки. Ушла, убежала к роднику своему, где выхаживала когда-то белоснежного зверя, сюда мало кто приходил, хватало других, ближе к Медоварам. И из Горячих Ключей редко захаживали, дорога между двумя поселениями через холм вела, а здесь лежал овраг.
Колдун подошёл, и Искорка от ужаса даже пискнуть не сумела. Правда, страшный, лицо в шрамах, глаз повязкой закрыт, прихрамывает, тяжело опираясь на посох… Невысокий, во всём сером, и волосы пыльные, серые, а вот зрячий глаз неожиданно светлый, хотя тоже серый, как озеро в пасмурный день.
Пальцы колдуна прикоснулись к синякам, обдав прохладой, и боль начала уходить, растворяться без следа. Ушли и жуткие отметины, белой стала кожа, хоть и покрылась влажным потом с мурашками.
— Благо тебе, добрый человек, — тряскими губами выговорила Искорка, жалея, что спину нельзя показать и плечи, там-то бы тоже не помешала живительная прохлада колдовских пальцев!
Лицо колдуна треснуло хмурой улыбкой:
— Плату спрошу.
Голос оказался неожиданно молодой и сильный, закрой глаза, увидишь статного юношу, не искалеченного жизнью и ведьмовскою славой.
— Мне нечего дать тебе, добрый человек, — тихо ответила Искорка.
— Дары не нужны, — уронил как камень в болото, даже показалось — вода плеснула глухо, принимая гранитную тяжесть, и замолчал.
Не сразу Искорка отважилась спросить:
— А что же нужно тогда, добрый человек? Скажи, я сделаю.
— Есть травы, что только женскую руку признают, — раздумчиво выговорил колдун, сверля девушку единственным глазом. — Время пришло, их собирать надо, летом день зиму кормит. Соберёшь для меня?
— Я не знаю травы, — призналась Искорка. — Не учили меня.
— Приходи сюда к вечеру, научу.
Сказал так, и ушёл по оврагу вниз, не оглядываясь, Искорка провожала взглядом его спину, пока колдун не скрылся среди деревьев.
Собирать травы на закатном ветру оказалось увлекательно и интересно. Колдун много знал, и охотно делился знаниями, а Искорка впитывала его слова, как губка впитывает воду. С ней давно уже никто не говорил вот так, не окриком, а — спокойно и на равных. Как будто и у неё жили в голове знания, как будто и у неё наконец-то появилось имя, отличное от резкого тёткиного «Эй, ты!»
Искорка срезала ножом толстые стебли горюн-травы, выкапывала лопаточкой луковицы утешай-лилий, а сама, смелея с каждым быстрым взглядом всё больше и больше, рассматривала колдуна украдкой. Какие руки у него — узкие ладони, длинные пальцы, в мозолях, но не от лопаты, от тяжёлого труда мозоли возникают не там и не такие. Железный браслет показывал краешек из-под рукава кипенно-белой рубахи, и в вороте виднелось всё то же железо; чудно. Золото обычно носят, серебро, а колдун — железо. Тонко кованое, тщательно, до блеска, начищенное, но — железо. Впрочем, как знать, может именно железо носить у волшебников и принято.
Мягкие, слегка вьющиеся по концам волосы из-под волчьего колпака, неожиданно рыжие, с отливом в медь, и лишь одна прядь у виска седая в поперечное рыжее кольцо, от корней до самого кончика; странно. Или колдуны седеют не так, как обычные люди?
Тонкий нос… на лице шрамы как будто бы от когтей, хотя какой зверь мог бы оставить подобное да так, чтобы пострадавший выжил потом. Зелёная повязка на пустой глазнице. Внезапная родинка на щеке под ухом…
Колдун почувствовал, что на него смотрят, нахмурился и пронзил Искорку пылающим взором единственного глаза. Она поспешно опустила голову, взялась за работу. Испугалась, что выругает, накричит, ударит. Он не сделал ни того ни другого ни третьего. Помолчал, потом продолжил рассказ о свойствах трав с того же места, на котором его окончил.
А по завершению работы бросил коротко:
— Провожу. Прослежу, чтобы никто не обидел.
— Вот уж это не надо бы, добрый человек, — прошептала Искорка, голову опуская.
Увидит тётка, что с чужим мужчиной возвращается, да после того, как невесть где полдня провела, да не просто с мужчиной, а с колдуном, тем самым…