Дункан пожал плечами, а Дороти смотрела на него в немом изумлении, не в силах поверить, что он может быть настолько откровенным с ней. Сейчас перед ней был тот Дункан, которого она вспоминала с таким восхищением, с таким сладким томлением и болью — человек, который неспособен причинить страдания другим людям.
— Сантименты — не лучшее основание для успешного бизнеса, — сказала она, может быть, более сухо и резко, чем хотела. Но это был единственный способ как-то справиться с захлестнувшими ее чувствами.
Он тут же отпустил ее локоть, и Дороти вздрогнула оттого, что так внезапно исчезло то тепло, которое исходило от его горячей руки.
— Вот слова преуспевающей деловой женщины, — саркастически заметил Дункан. — Как все же сильно порой меняются люди…
— Да, так бывает, — спокойно согласилась Дороти, резко развернулась и пошла прочь, опустив формально-вежливое «до свидания». И только дойдя до офиса, позволила себе оглянуться на Дункана, который уже спускался вниз по улице и не видел, что она на него смотрит.
Дороти вдруг поняла, что едва не плачет. Почему он не может оставить ее в покое? Притворился бы, что ее вообще не существует — ему это так хорошо удалось тогда, десять лет назад, когда она впервые поняла, что не нужна ему, и решила вычеркнуть его из своего сердца и из своей жизни.
— Так ты встречаешься со своей семьей прямо в клубе? — спросила Тресси.
— Да, так всем удобнее, — отозвалась Дороти. — Я ведь говорила тебе, что надолго они не смогут остаться и потому не станут останавливаться у меня.
— Что ты наденешь? — поинтересовалась подруга. — Купила что-то новенькое?
Дороти покачала головой.
— Не было времени на покупки. Сама знаешь, как мы в последнее время заняты. Наверное, надену черное платье, которое купила перед Рождеством в Бирмингеме.
Платье было дорогим — гораздо дороже, чем рассчитывала Дороти. Продавщица сказала, что это эксклюзивный авторский экземпляр, уцененный из-за маленького размера. Примерив платье, Дороти была вынуждена признать, что роскошный черный материал, покрой и фасон — платье весьма откровенно, но в то же время не вызывающе, облегало ее изящную миниатюрную фигурку — все это очень стильно и весьма идет. Конечно, сумма на ценнике, несмотря на уценку, для нее великовата. Но ведь иногда надо и себя чем-то порадовать.
— Да, ты будешь выглядеть сногсшибательно. Что-то в этом есть, когда изящная маленькая блондинка надевает маленькое черное платье…
— Я не изящная и совсем не блондинка, — возразила Дороти.
— Конечно же, нет… — с насмешливой улыбкой отозвалась Тресси. — Только скажи об этом моему мужу. Джеф неделю не мог прийти в себя после того приема в Коммерческой палате.
Дороти вдруг поняла, что краснеет, и ужасно смутилась. А Тресс лишь рассмеялась:
— Хочешь совет? Если ты собираешься надеть это платье, надо подумать и о хороших аксессуарах. .
— Спасибо, но меха и бриллианты — это несколько не в моем стиле, — сухо проговорила Дороти.
— Тогда позаботься о симпатичном спутнике. Этаком высоком и статном, — невозмутимо отозвалась Тресси.
Это «краткое описание» как-то уж слишком напоминало Дункана. Вот почему Дороти вспылила.
— Спасибо, конечно, но нет. Такого сокровища мне не надо. Мне, может, уже далеко за двадцать, и у меня нет мужчины — мужа там или любовника, — однако это не значит, что я несчастлива и не могу наслаждаться жизнью. На самом деле…
— Успокойся, пожалуйста! Ты не так меня поняла, — перебила ее подруга. — Я вовсе не имела в виду, что тебе нужен мужчина как таковой. — Она примирительно рассмеялась. — Если судить по реакции на твое платье моего благоверного, обычно очень спокойного и, я бы даже сказала, невозмутимого, то, заявившись на праздник без спутника, ты просто большую часть вечера будешь отбиваться от толп восторженных кавалеров. — Она на мгновение умолкла и добавила, уже серьезней: — Послушай, прости, если я тебя обидела. Я совсем не хотела сказать что-то такое…
Дороти закусила губу. Почему, черт возьми, она во всем ищет какой-то намек?! Это же глупо… У Тресси хорошее чувство юмора, она любит подшучивать над подругой, но ее шутки всегда были добрыми, безо всякого скрытого смысла. И сама Тресси никогда не обижалась, если Дороти начинала подшучивать над ней в ответ.
— Нет, это ты прости, — сказала Дороти. — Не знаю, что на меня сегодня нашло. Наверное, это из-за простуды. Но я все же надеюсь, что насчет моего платья ты несколько подзагнула. —Она помолчала пару секунд и неуверенно добавила: — Или мне действительно стоит надеть что-то другое?
— Не смей даже думать об этом! Вспомни хотя бы о том, сколько оно стоит. — Тресси в притворном ужасе закатила глаза. — Раз ты угрохала столько денег, то просто обязана его носить, так ведь?
— Да, наверное, — весело отозвалась Дороти.
Пару часов спустя, стоя в спальне перед зеркалом и пристально изучая свое отражение, она угрюмо размышляла о том, что же в ее платье вызывает у мужчин реакцию, которую так живо описала Тресси. Платье было с длинными рукавами, слегка декольтированное. Сидело на ней оно безупречно — облегало фигуру, но отнюдь не обтягивало. Так что вряд ли такой фасон можно было назвать вызывающим, провоцирующим.
Сама Дороти как-то не замечала своей мягкой и утонченной женственности. Девушке и в голову не приходило, насколько выгодно черное джерси оттеняет ее легкую бледность, а в ансамбле с изящными кружевами придает ей неуловимую, но пикантную соблазнительность. Она еще не умела оценить, что вырез у этого платья приоткрывает мягкие изгибы плеч ровно настолько, чтобы каждый мужчина поневоле задумался, какую же силу — пусть даже самую нежную — и какую настойчивость ему придется приложить, чтобы мягкая ткань соскользнула с этих плеч…
Тресси, наверное, просто хотела ее поддразнить, решила Дороти, еще раз внимательно осмотрев себя со всех сторон. Нет, в этом платье нет ничего вызывающего. Конечно, она больше привыкла к простой и неброской одежде, к строгим деловым костюмам. Такой стиль располагал к себе клиентов и создавал необходимую деловую атмосферу. А это платье трудно было назвать простым и скромным. Да и каблуки вечерних туфель выше, чем она обычно себе позволяет. Но на то и праздник, чтобы принарядиться…
Уже пора было ехать, чтобы не опоздать на встречу с родителями и семейством брата. Подарок, о котором позаботились папа и мама, решено было подарить общий от всей семьи Пресли, так что ей надо быть со всеми своими к моменту его вручения.
Дороти взяла сумочку и спустилась в прихожую, в последний раз взглянула на себя в зеркало и решительно вышла из дома. Она очень надеялась, что лекарство, которое она только что приняла, поможет ей продержаться до конца вечера.
Дороти была не вполне уверена, что ей стоит садиться за руль самой в таком болезненном состоянии, но она пообещала себе, что будет очень аккуратна. А в клубе выпьет не больше бокала шампанского за весь вечер, ведь в последние дни она только и делает, что принимает лекарства. Ничего страшного с ней не случится.
И все-таки внутренний голос подсказывал: надо оставить машину дома и вызвать такси. Может быть, она именно так бы и поступила. Но город у них был маленький, и единственная на весь город служба такси сегодня вечером наверняка перегружена заказами. А опаздывать не хотелось.
На улице было не холодно, но зато сыро. Дороти пробрал озноб. Она поспешила скорее сесть в машину и включить обогреватель. Завтра — суббота, у нее будет два выходных дня, чтобы, как говорится, спокойненько поболеть. А сейчас надо ехать. Дороти решительно завела машину и выехала на дорогу.
В загородный клуб, где Дэвидсоны отмечали свою серебряную свадьбу, Дороти приехала достаточно рано, но по шуму, доносившемуся до парковочной площадки, поняла, что она — далеко не первый гость. Хозяин и хозяйка празднества встретили ее у дверей и сделали массу комплиментов. А ее крестный отец не преминул отметить, что вроде и пяти минут не прошло с той поры, когда он держал ее над купелью во время крещения, и вот теперь его крестница выросла и стала настоящей красавицей.