Из речей Белиала она знала об устройстве потустороннего мира, и даже, пользуясь симпатией, которую вызывала у него — одного из владык Темного царства, побывала на балу во дворце Белиала на Меркурии. Там было невероятно, нестерпимо жарко, но дворец дышал возбуждающей прохладой. Трон хозяйки замка пустовал и Сарлуза поставила себе целью когда-нибудь занять его. Для этого нужно потрудится здесь и сейчас, чтобы Белиал был доволен ею. Надо пробиться через всю грязь и унижения, сквозь все трудности и превратности, которыми, словно колючим терновником, заросла дорога к возвышению.
Настойчивости и трудолюбия ей не занимать — всего за год из ученицы посредственной деревенской колдуньи, которой была ее мать, Сарлуза стала могучей чародейкой — недаром она продралась, вникая в каждый заумный абзац, сквозь множество запыленных фолиантов к знаниям, которыми обладала сейчас. А скольких мучений стоило ей выучить мертвые языки, на которых были написаны еще до Великой Потери Памяти книги! А какого труда ей стоило выучить язык на котором слуги короля Ада, Луцифера говорят только между собой — рядовым ведьмам он просто недоступен по способностям, для этого нужно возвыситься над обыденностью и собственным мелким мирком, своими сиюминутными целями и желаньицами.
«Маленькой рыбке всегда кажется, что ее заводь океан», — сказал как-то Белиал.
Нет, она не маленькая рыбка, цель ее стоит жизни самой, и она обязательно вырвется из жалкой заводи, в которой ей угораздило родиться, на бескрайние просторы судьбы.
Сарлуза еще раз окинула в чарующей глади зеркала свою обнаженную фигуру. Кто знает, может в этот момент из непредставимой жути той стороны стекла за ней наблюдают сейчас цепкие глаза Белиала? Сарлуза была бы рада этому, она не боялась самых придирчивых взглядов — ее тело не вызывало нареканий.
Тем страннее выглядит преследующие ее досадные неудачи с этим мальчишкой. Сколько времени она потратила на него, сколько неотразимых женских ухищрений — и до сих пор не добилась желаемого результата. Дурацкое, на ее взгляд, задание Белиала — якобы кто-то из рода Сидмортов обладает некой могущественной силой и до поры до времени сам не знает о ней и во чтобы то ни стало надо выявить носителя силы. Распознать эту силу, не разбудив ее, может лишь амулет, выданный ей Гудсберри, и то только во время соития.
Она вздохнула и отошла от зеркала. Сняла тяжелую золотую крышку (продай ее и обеспечена до старости, но только безумец осмелится грабить Белиала) с вместительного котла, вделанного в стол, недалеко от края. Придвинула ярко горящие магические свечи ближе к котлу, бросила в него щепотку сухой саразмары. Жидкость в котле неохотно засветилась, несколько робких еще пузырьков всколыхнули блестящую, с разводами поверхность. Жизнетворная энергия солнца, мертвый свет холодных звезд и загадочность луны, тяжелая сила земли древних друидов и безумие аравийского песка, соленая мудрость океанской воды и веселье родника бьющего в снежных горах, помет огненной саламандры, прозрачность высушенных крыльев воздушных эльфов, жестокость злата, хитрость серебра и простодушие черного дорожного камня, хрустальные застывшие слезы столетий и философское спокойствие янтаря переливались и бурлили в этой волшебной субстанции. Тщательно подобранные компоненты, такие как высушенное бесстрашное сердце сирийского тигра, и глазное яблоко снежного дракона, мозги шестиногого индийского осла, и перепонки крыльев гигантских летучих мышей, живущих в странах совсем уж непредставимых, а также экскременты и высушенные или вымоченные в специальных составах органы фантастических существ, обитающих на других мирах, подвластных светлым силам, равно как и существующих на мирах, где владычествуют силы Тьмы, были собраны на полках пещеры предыдущим колдуном, то ли притащены сюда Гудсберри или самим Белиалом. Как ни странно, использованные запасы волшебных специй чудесными образом возобновлялись на мрачных полках.
«Скоро придется готовить новый раствор», — невесело подумала молодая колдунья, и хотя ей один раз уже приходилось варить его, скрупулезно сверяясь по старым книгам, процесс был таким утомительным и тонким, что она старалась продвинуть следующую процедуру приготовления содержимого огромного золотого котла на неопределенное будущее.
Сарлуза пробежалась быстрым взглядом по средним полкам, заставленных всевозможными сосудами со снадобьями и мазями. Наконец выбрала глиняный горшок с грубо нарисованным на нем символом огня, заботливо закупоренный плотной материей и залитый сверху смолой. Горшок приподнялся чуть в воздухе под действием нескольких магических слов и оказался перед колдуньей.
Пора что-то предпринимать. Ей надоело это затянувшееся задание, которое она сперва считала чрезвычайно легким. После сегодняшнего утра, когда она была уверена, что добьется желаемого, но Уррий, что-то заподозрив, убежал, она решила поторопить события и применить одно из самых сильнодействующих, верных средств. Собственно, она ни на мгновение не сомневалась, что сумела бы покорить неопытного в любовных делах мальчишку и при помощи одних женских своих чар, не прибегая к колдовству. Но ей не терпелось отчитаться пред хозяином — а осталась такая малость, проверить Уррия и Эмриса. Наверняка амулет наконец засветится и об этом можно будет забыть, если только ей не предложат плотнее заняться носителем таинственной силы. Такой вариант она тоже продумывала, еще когда только получила это странное поручение. И очень жалела, что амулет Белиала молчал, когда ею обладал сэр Педивер — вот это мужчина, наследник сэра Отлака, будущий властитель этих мест, благородный, бесстрашный рыцарь. Она бы завладела всеми мыслями и помыслами его, сумела бы заставить отправиться на житье в столицу и блистала бы средь высшего света… Но, увы, амулет молчал, из всех кандидатов на обладание таинственной силы не проверен только Уррий. В случае, если волшебный талисман опять смолчит, что Сарлуза вполне допускала, то для успокоения совести останется проверить лишь этого бастарда — Эмриса, говорят, он сын сэра Отлака…
Готовясь к колдовству молодая женщина еще раз кинула быстрый пытливый взгляд в зеркало, словно пытаясь проникнуть сквозь него, угадать смотрят ли на нее глаза Повелителя Тьмы и, если смотрят, что в них, этих глазах — полуравнодушное любопытство господина, или восхищение ее телом, которое ей показалось в его взгляде в прошлый раз?
Но не из мрачных зеркальных глубин взирали на прекрасное обнаженное тело молодой ведьмы, а из узкой длинной неприметной щели под земляным сводом над высоченными полками. Места у трещины в глине холма хватило всем троим — и Эмрису, и Ламораку, и Триану. Удивление в глазах Эмриса при виде обнаженной красавицы сменилось циничным любопытством. Он толкнул уставившегося на женщину Ламорака в бок. «Чего ты?» — зло прошипел тот, не отрывая глаз от колдуньи. «Это Сарлуза», — в ухо Ламорака прошептал Эмрис. «Кто?» — не понял Ламорак. «Сарлуза. Та чернявая, по которой Уррий сохнет». «Ты не врешь?» «Зачем мне врать?» — удивился Эмрис и вытянул руку с крестиком, чтобы на нем заверить истинность своих слов. «Убери! — прошептал Ламорак. — Колдуньи не переносят имени Божьего!» — тут же спохватился сам и заткнул себе ладошкой рот. «Давай молиться молча, может не спугнем», — согласился Эмрис.
Обнаженная прелестница не исчезла как дым от их молчаливых молитв, смотрела немигающим взглядом в зеркало.
Эмрис скосил глаза на Триана. Телохранитель не отрывал от трещины в стене горящего взора, язык его непроизвольно облизнул верхнюю губу. Эмрис мысленно усмехнулся и тоже стал смотреть на прелестную картину, сравнивая женские прелести этой служанки с другими девушками Рэдвэлла.
Сарлуза распечатала горшок, по пещере разнесся резкий неприятный запах. Колдунья закрыла глаза и запела древнюю кельтскую песню, посвященную богу Зари, покровителю любви. Слов песни она не понимала — этому магическому ритуальному обряду научила ее когда-то мать.