Когда его обыскали, в одном из нагрудных карманов «фрица» неожиданно обнаружили… довоенную фотооткрытку с портретом Орловой. На обложке открытки была надпись по-русски: «Любимой сестре Наде от Маруси».
Офицер поначалу вроде бы равнодушный к своей судьбе, высказал вдруг беспокойство по поводу фотографии советской звезды и попросил не отбирать ее.
– Спроси, зачем ему Орлова? – сказал переводчику командир.
– О, Орлёва! – восторг «фрица» казался неподделен.
– Спроси – откуда?
Немец возбужденно, почти скороговоркой что-то объяснил.
– Говорит: единственный его трофей за всю войну. Отобрал у девушки в первой же русской деревне, в которую попал. Другие тащили вещи, продукты, а он – нигде, ничего.
– Ну да, так мы ему и поверим!
Немец, чувствуя партизанское недоверие, добавил что-то.
– Уверяет, что страшный поклонник Орловой и на днях разругался со своим полковником в споре, кто лучше: она или Марика Рёкк.
– Кто это?
Немец кривится и нехотя объясняет.
– Актриса ихняя, но так себе… не сравнить с Орловой. Говорит, из-за ссоры и выехал в свою роту, не желая оставаться в штабе с дураком-полковником.
Кадр из «Скворца и Лиры».
– Выходит, из-за Орловой и «пострадал»! – смеется командир. – Вообще-то за то, что отобрал фото у Насти, надо бы ему всыпать. Но раз такой поклонник Орловой… Как, товарищи?
Партизаны хохочут.
– А открытку я все-таки отберу.
Это страшно расстраивает пленного.
– Ничего, переживешь! – прячет командир фото. – Надо бы как-то передать самой Орловой… Переведи.
Немцу сообщение о том, что реквизированное им у Насти фото вернется к актрисе, неожиданно успокаивает.
– Отправьте его в штаб! – распоряжается командир. – Там разберутся.
Дальнейшая судьба немецкого поклонника Орловой неизвестна…
Во время этой встречи в ЦДРИ Орловой и Александрова не было в Москве они работали в Баку. А когда в 44-м вернулись и стали посещать ЦДРИ, отец уже не работал там. Спустя 12 лет, узнав о моем знакомстве с режиссером и актрисой, он, не очень-то веривший в «пленного немца» (партизаны в ЦДРИ говорили о нем с чьих-то слов) предложил рассказать им эту историю.
Когда я поведал ее Александрову, он тоже сделал вид, что не поверил: как мог немец видеть фильмы с Орловой в фашистской Германии, где они, как и все советские, не демонстрировались?
Но я почувствовал, что на самом деле эта «партизанская» история показалась режиссеру очень даже занятной…
91
Вспоминая Л. Орлову, Р. Зеленая писала:
«Однажды Любовь Петровна – мы сидели у нее дома – вспоминала о своих съемках в „Веселых ребятах“. Она утверждала, что не было бы такой актрисы „Любовь Орлова“, не сделай ее „своими руками“ режиссер Григорий Александров. Естественно, я с этим согласилась: всегда режиссеры „делают актрис“. „Нет, – сказала она, – вы не поверите, но у меня не было лица. Понимаете, меня нельзя было снимать“. И она рассказала, что все операторы отказались ее снимать, настолько она была нефотогеничной. Ее словам трудно было поверить: она всегда великолепно, безошибочно получается на экране. Любовь Петровна вскочила и сказала: „Я вам сейчас докажу, если вы не верите. Смотрите на мои щеки!“ – „Ну, смотрю. Очень хорошие щеки“. – „Да вы что?! Их нет, на экране они провалились совсем. Вместо них были тени и ямы (и остались, кстати, в одной, вечерней сцене „Веселых ребят“, когда Анюта поет у дуба после ухода Кости. – Ю. С.). Да что говорить! Сейчас я вам покажу снимки, которые никогда никому не показывала. Вот, полюбуйтесь!“
В книге Н. Зоркой перепутаны фамилии героинь Л. Орловой такое тоже бывало…
Александров аж затопал ногами:
Орловой поклоняется вся страна, ее любит как актрису товарищ Сталин!
И она протянула мне пачку фотографий. Я была поражена. Лицо на них – и ее и не ее. Она еще и еще раз показывала эти первые свои фотопробы у Александрова – одна хуже другой. И, довольная моей растерянностью, изумлением, стала объяснять, сколько мучений претерпели операторы, пока Григорий Васильевич не разъяснил им, в чем дело и как надо ставить свет, чтобы не искажать лицо и сделать его выразительным. (Недаром 20 лет спустя прибегал на документальную съемку В. Катаняна и чуть ли не сам «ставил» свет на Орлову в роли Лиззи Мак-Кей. – Ю. С.). Она, как девчонка, размахивала фотографиями перед моим носом и хохотала: «Ну что? Теперь поверили?».
А между тем разве операторы «Веселых ребят» (В. Нильсен прежде всего) впервые столкнулись в 33-м с неудобствами орловской физиономии? Ведь до этого она снялась уже и в «Любви Алены» и в «Петербургской ночи». Не знаем, кто был оператором «Алены», но рошалевскую «Ночь» снимал Д. Фельдман, и все там с лицом Орловой было в порядке.
Так что отчего там страдал оператор Нильсен и чему его учил режиссер Александров, понять трудно. Другое дело, что Нильсен впервые снимал картину самостоятельно, да еще художественную, с массой актеров. А до этого он был вторым оператором у Э. Тиссэ на документальных, практически без актеров, а лишь с типажами, фильмах С. Эйзенштейна и Александрова. И последнему, видимо, действительно пришлось кое-чему его «научить». Но вовсе не потому, что физиономия Орловой не выдерживала критики. И если Р. Зеленая ничего не напутала, Орлова явно кокетничала перед ней своим умением казаться на экране не тем, что она представляет собою в действительности.
92
Есть такое издательство «Вече». Одно время оно специализировалось на цифре «100»: «100 великих любовниц», «100 великих любовников», «100 великих битв», «100 великих казней» и т. д. Все – 100.
Орлова тоже попала в два таких «стольника»: «100 великих актеров» (отечественных) и «100 великих женщин» (в мировом масштабе). Оба они лишь перепевают все, что писано-переписано об актрисе за последнее время. Но в «100 великих актерах» есть абзац, вызывающий интерес.
Пересказав со слов упоминаемой нами О. Абольник об умышленно оставленных за «чашкой чая» Александрове и Орловой, обольщении последней режиссера и – как результате – получении ею роли Анюты в «Веселых ребятах», автор «стольника» договаривает до конца. Оказывается, в таком обольщении нужных ей людей у Орловой был уже богатый опыт. И автор «Веселых ребят» оказался лишь четвертым после театрального режиссера, немца и… видного политического деятеля.
Насчет первых двух более-менее ясно: в них можно «заподозрить» шефа Орловой в музыкальном театре его имени В. Немировича-Данченко (хотя неизвестно еще, кто кого обольщал) и работавшего в СССР немца-специалиста, на котором мы столь подробно остановились. Но кого автор «Веча» имел в виду в качестве обольщенного Орловой «видного политического деятеля», догадаться трудно. Не первого же ее мужа, А. Берзина, который, хоть и занимал важные должности в Наркоземе и других агропромышленных учреждениях, политическим деятелем, тем более «видным», никогда не был. Хотя по количеству арестов и ссылок дал бы фору любому «видному»…
93
Саму актрису больше всего обижала байка о ее якобы «двойном» награждении.
…Будто просматривая в 1937 году список представленных к награждению деятелей культуры, Сталин искренно удивился тому, что Л. Орлова удостоена в нем «только» ордена Трудового Красного Знамени. И дойдя до более «высокого» списка, на «Ленина», вождь вписал в него любимую актрису, но вернуться назад и вычеркнуть ее из списка на «Красное Знамя» забыл и подмахнул Указ целиком. И якобы Калинину ничего не оставалось, как вручить Орловой оба ордена: один – тайно, другой – явно.