И в ту же минуту три официанта вкатили сервировочные столики, уставленные всевозможными ресторанными явствами.
Георгий Валентинович весело подмигнул слегка опешившему Ефремову и, высоко подняв над головой бокал, весело прокричал:
— Гулять так гулять! Слава «Вади»! — и, быстро осушив бокал, по-купечески швырнул его на пол.
Звон разбитого стекла веселой музыкой несся из открытых окон «люкса»…
На следующий день резкий телефонный звонок рано утром разбудил Георгия Валентиновича. Едва соображая, Громадский схватил трубку.
Захлебываясь от счастья, Рита кричала по ту сторону мембраны:
— Проснитесь же, сони! Скорей включайте телевизор!
В утренней программе фоторепортаж с нашей выставки! Вы послушайте, что говорят и как!
Георгий Валентинович бросился к телевизору, нажал на кнопку «Останкино» и, как был, в одних трусах, побежал в соседнюю комнату будить Вадика. Полусонные, они уставились на экран. Едва услышав свою фамилию, Вадик сразу очнулся и весь превратился в слух. Фоторепортер выгодно снял все модели Ефремова, а бойкий женский голос за кадром со знанием дела убеждал зрителей, что они очень много потеряли, не побывав на показе коллекций осенней одежды «Вади».
— При всей несхожести этих моделей их выделяет из всего виденного ранее на московских подиумах безупречное ощущение стиля, — говорил анонимный репортер. — Разные по фактуре и конструкции, слегка эпатажные, игривые, раскованные, чувственные, агрессивные и сдержанные, модели Ефремова несут на себе отпечаток личности создателя. В них нет и намека на вторичность…
— Вот ты и проснулся знаменитым, — изрек Громадский. — Интересно, кто же это так постарался, что успел к утренней программе не только отпечатать снимки с нашей выставки, но даже сделать к ним очень профессиональный комментарий?
— Георгий Валентинович, несколько дней назад ко мне забегала Ритина приятельница Таня Орлова! — вдруг воскликнул Ефремов.
Громадский вопросительно посмотрел на него.
— Ну и что из этого следует? — недоуменно спросил он Вадика.
— А следует то, что Татьяна, вроде шутя, взяла у меня интервью, сказав, что оно нужно ей как эскиз к портрету великого русского кутюрье, — так она выразилась, — о котором в будущем собирается написать книгу…
— Погоди, не тараторь, — Громадский незло перебил Вадика. — Слушай, о чем сейчас говорит ведущая телепередачи.
«Мы благодарны молодой журналистке Татьяне Орловой, так оперативно и, главное, достаточно умело сделавшей вместе с фотохудожником Евгением Ермишевым этот репортаж о Вадиме Ефремове — новом имени в русской моде, — диктор очаровательно улыбнулась и пригласила малышей посмотреть мультик.
— Ай да Татьяна! Ай да молодец! — Громадский широким шагом мерил свою захламленную всяческим реквизитом комнату, то и дело спотыкаясь о коробки, светильники, чемоданы. — И как же это я вчера Женьку Ермишева просмотрел? — от удивления он остановился перед Вадиком, сидящим в накинутом на голые плечи халате.
Высокий, достаточно стройный, с сильным торсом, Георгий Валентинович был красив той мужской красотой, которая часто проявляется к сорока годам.
Вадик измерил его с головы до ног оценивающим взглядом и произнес, отводя взгляд в сторону:
— Дядя! А вы тоже могли бы стать хорошей фотомоделью. Правда, трусы олимпийские тогда нужно было бы заменить на что-то новенькое, ну, например, от фирмы «Адидас».
— Бесстыжий! — Громадский схватил валявшуюся у изголовья тахты большую банную простыню и, завернувшись в нее, направился в сторону ванной.
— Почему же я бесстыжий, если профессионально оценил ваши внешние данные? — вслед ему спокойно проговорил Алин.
Опять зазвонил телефон. На сей раз звонила сама Орлова.
— Вадюша? Ты, конечно, смотрел? — с чувством собственного достоинства спросила Татьяна и, слегка понизив голос, произнесла: — Мой Армен тут для твоего будущего салона кое-что оставил. Так что жду в гости, можешь с Риткой, в пятницу к 18 часам. Адрес мой записан у тебя в журнале заказов, — Орлова положила трубку.
Ефремов еще несколько минут обалдело смотрел на внезапно замолкнувший аппарат, а потом начал лихорадочно вертеть телефонный диск, набирая номер квартиры Зуевых.
Рита ответила сразу, будто дежурный диспетчер:
— Слушаю вас!
— Ритуля, умоляю тебя, объясни мне, что для меня мог оставить этот Татьянин Армен? Она зовет нас с тобой к себе в гости в пятницу, но ведь я же завтра еду на неделю к Григонюсу в Вильнюс. Он пригласил меня на презентацию своего салона мод. У меня уже билет в кармане, — капризным голосом говорил Ефремов.
— Вадик, насколько я могу судить об этом деле, Армен, наверное, сегодня увидел Татьянин репортаж и понял, что в тебя можно вкладывать средства, — немного подумав, пояснила Рита. — Армен сам никому из ее знакомых почему-то не показывается, все дела решает через Таньку.
— Он кто, этот Армен? Ее любовник, что ли? — переспросил Ефремов.
— Фу, как грубо! — фыркнула Рита. — Любовник, если по-советски, это так примитивно и пошло.
— Смотря какой любовник. Если он босс…
Рита прервала Вадика на полуслове:
— Армен может и босс, но для Орловой он спонсор!
— Ах, да, я и забыл, что так теперь вы зовете всякого, кому дарите любовь за большие деньги и тряпки! — разозлился Ефремов.
— Успокойся, не злорадствуй. Армен действительно любит Таню. Сам видел, есть за что: красавица обалденная, умница! — восхищенно проговорила Рита.
— Ну, допустим, не красивей тебя! — вставил Вадик.
— Не льсти, пожалуйста, — Рита немного помолчала. — Так вот, думаю, что Армен готов сделать соответствующие инвестиции.
— Да, нахваталась ты новых словечек у себя на телевидении, — не удержался от комментария Ефремов.
Рита пропустила эту его реплику мимо ушей.
— Конечно, идти к Орловой нужно, обязательно. Но если ты не можешь в пятницу, не говори ей об этом. Я схожу одна, выясню по возможности у нее про все, что касается твоего дела, а потом тебе доложу. Согласен?
— Ну конечно, Ритуля, родная! — обрадовался Вадик. — Ты мой секретарь, полпред, друг сердечный.
— И любовница, — слегка дрогнувшим голосом сказала Рита.
— Зачем же так! — почти на шепот перешел Ефремов, словно его мог кто-то услышать в этой пустой комнате. — Ты — моя единственная любовь! И если мои дела сдвинутся с мертвой точки, то к показу моей весенней коллекции, уверен, ты уже будешь подписывать пригласительные билеты как супруга Ефремова.
— Ладушка! Родной! Я так счастлива! Прости меня за резкость! Я все для тебя сделаю и даже больше, — весело защебетала в трубку Рита, а на лице Вадика разлилась блаженная улыбка. Он от удовольствия зажмурил глаза, прилег на тахту Громадского, прижался ухом к телефонной трубке и через несколько минут уже сладко спал, сморенный напряженным трудом последних дней и радостью ожидания дней новых…
С шестнадцати лет ее фигура бросалась в глаза мужчинам. Пышный бюст в сочетании с тонкой талией, длинными ногами и округлыми бедрами, да еще в придачу рыжие волосы и зеленые глаза делали Таню Орлову очень обольстительной. Особенно ей не давали проходу представители так называемого сильного пола с восточной окраской.
Приехав из провинциального Орла в столицу с надеждой поступить на журфак МГУ, Татьяна сразу стала объектом поклонения нескольких московских чиновников.
Ей откровенно было предложено переспать с одним из университетских комсомольских функционеров за право льготного поступления как дочери советского генерала, погибшего при исполнении интернационального долга.
Таня фыркнула, как дикая кобылица, и, послав очень грубо и далеко молодого нахала, блестяще сдала экзамены, о чем и телеграфировала матери в Орел.