Шли пешком. Вера умоляла о прогулке – ведь не далеко же! По пути она крутила головой, ловила ртом срывающиеся снежинки, за что Ника ее строго одергивала и говорила, что будет болеть горло. Впрочем, когда дошли до сада, оказалось, что варежки малышки насквозь мокрые, щеки красные, а глаза счастливые. Ника вздохнула и достала из сумки запасной комплект – розовенькие перчатки. Сдав дочь на попечение воспитателя, Ника медленно пошла к выходу. Там, за оградой ее ждал самый странный из всех мужчин.
Он прохаживался вдоль забора и курил. Увидел Нику и запульнул окурок подальше. Когда Ника приблизилась, Марк по-джентельменски предложил руку, и они двинулись.
Снег поскрипывал под ногами и даже этот звук показался Нике неловким. А потом она вдруг подумала – какого черта? Чего она боится – того, что за ненужные вопросы он выгонит их на улицу как котят? Что отправит обратно в разрушенный город? Ересь. Марк был каким угодно, но не малодушным. И он не раздражался по пустякам. И еще ни разу не был с ней жесток.
- Марк, - обратилась Ника и крепче сжала его руку.
Он повернулся к ней с усмешкой на устах.
Он знал, что не утерплю – подумала Ника. Знал, что начну приставать и толкать на искренность. И она не стала его разочаровывать:
- Вот ты улыбаешься, а я все равно спрошу. Как ты разглядел меня тогда? Темно же было. Как вообще решился затащить в постель девицу с улицы? Это до сих пор не укладывается в голове.
- Лисичка, ты удивишься, но в тот вечер я увидел тебя отнюдь не впервые.
- Вот это сюрприз. Когда же тогда? – Ника замедлила шаги и пытливо заглянула в лицо Марка.
- Когда ты развозила харчи. То там мелькнешь, то тут. Это было любопытно – ты словно дразнила меня. Однажды я увидел, как ты выгружаешь коробки из-под сидений. Еще лето стояло. На тебе была интересная юбочка и когда ты нагнулась…
Ника шутливо дернула его за руку и хмыкнула:
- Дальше можешь не продолжать.
- Ну почему же. Короче, кровь прилила к одному месту и я присмотрелся. Тогда и заметил, что ты носишь парик, и любопытно стало до одури – не терпелось узнать, какая же девочка-доставщица на самом деле, - Марк остановился и обернулся к Нике. – Я провел тебя до дома и в один из вечеров наше знакомство состоялось.
- Интересно, - протянула девушка.
Они стояли посреди заснеженной улицы и смотрели друг другу в глаза. Прохожие огибали их и недоуменно оглядывались. Смотрелась пара поистине необычно. Высокий крепкий мужчина – широкоплечий, с явной военной выправкой, лицо которого было сурово, но по-своему привлекательно – той самой мужественностью, резкостью линий и скупостью, что отличает благородных аристократов от холеных щеголей. Скуластое лицо, красиво вычерченные брови, выразительные глаза, тонкие губы.
И девушка напротив него – миниатюрная красавица. Он возвышался над ней на добрую голову, нависал, а она смотрела на него чистыми серыми глазами и что было в них – не передать. Там смешались робость, легкое недовольство, удивление. И что-то еще, что не каждому по силам разобрать. Они были разного возраста – его волосы тронула седина, да еще и упрямая, глубокая складка залегла между бровей, а девушка на вид едва отпраздновала совершеннолетие. По крайней мере, так казалось со стороны.
Они были по-разному одеты. Мужчина в строгом черном пальто, без головного убора, девушка же в узких джинсах, коричневом полуспортивном пальто, в смешной шапке – с большим помпоном, из-под которой золотой лентой текли длинные волосы.
Он смотрел на нее как на самое ценное, что только у него было. Долго смотрел. А потом уверенно шагнул, обхватил ее лицо ладонями, наклонился и поцеловал. Жарко. Требовательно. Она качнулась ему на встречу, обхватила за талию, ответила не менее страстно. А люди все так же обтекали их и все так же оборачивались. Кто-то осуждал, кто-то улыбался и грустно вздыхал. А кто-то злорадно думал, что губы-то потрескаются. На морозе - как пить дать.
Домой добирались дольше обычного. Потому что через шаг целовались как подростки. Когда же вошли в квартиру, не сговариваясь, набросились друг на друга. Полетела прочь одежда, ускорившийся сапог задел ключницу и та свалилась с грохотом, но никому не было дела. Устроились прямо на полу в гостиной – на пушистом ковре. От поцелуев саднили губы, было непереносимо жарко и не хватало сил дышать. Ника забралась на Марка и сама не осознавая, что творит, принялась покрывать поцелуями скулы, горло, ключицу, опускаясь все ниже, уже почти не целуя – прикусывая. Когда добралась до пупка, Марк выдохнул шумно, но она не остановилась. Спустилась еще ниже. И еще.
Он застонал. В голос, признавая уязвимость. И это Нике понравилось.
Она дразнила его. Мучила. Ласкала так, что дрожали колени. Марк подмял ее под себя, когда уже не хватило сил терпеть. Толкнулся, замер внутри нее, со свистом втянув в себя воздух, а Ника распахнула глаза и нетерпеливо заерзала. От этих движений у Марка закончились силы. И он перестал себя сдерживать. К чему красивые слова, нежность и робость, когда хочешь ее так, что темнеет в глазах? От одного только взгляда кипит, бурлит и испаряется кровь. Когда от прикосновений дрожь бежит и пробирает до костей…
Марк двигался порывисто, глубоко и Ника забыла, как дышать. Было остро, почти больно. Идеально. Она выгибалась навстречу и кричала. Снова и снова.
Когда он зашипел сквозь зубы, замер, а потом до боли укусил ее за губу, Ника засмеялась. То ли от абсолютного блаженства, то ли потому что ей показалось, будто он сказал ей «люблю».
Подрагивающими руками прикурил и прищурился.
- Я чуть не умер, детка. Сердце вот-вот разорвется.
Ника фыркнула и принялась одеваться. Выходило вяло.
Марк подцепил ее трусики и принялся вертеть на указательном пальце. Она потянулась за ними, но не достала – он не дал.
- Что за детский сад? – Заломила бровь. – Отдай! - А у самой черти в глазах пляшут.
Марк рассмеялся, смял в руке белье и сказал:
- Мне так нравится.
Ника закинула голову и повертела ей из стороны в сторону:
- Взрослый человек, называется. Оставь на память. У меня еще есть, - поднялась, и намеренно виляя бедрами, ушла в ванную.
В ответ Марк хрипло рассмеялся, крепче сжал руку, в которой было белье, и глубоко затянулся.
Вечерело. Еще не было и четырех, но пришлось зажигать свет на кухне. Ника напевала под нос и заваривала чай, когда зашел Марк. Его словно магнитом тянуло к ней. Хотелось быть рядом, впитывать ее запах, смотреть, как она мурлычет, как ест, как прикусывает губу, или морщит лоб. Он хотел быть рядом круглыми сутками.
Подошел неслышно, положил руки на узкие плечи. Она вздрогнула, обернулась к нему. Поглядела круглыми от легкого испуга, глазами. Увидев его, расслабилась. Выдохнула. Марк же прижался к ней, подхватил за бедра и усадил на стол. Теперь их глаза оказались на одном уровне.
- Откровенность за откровенность, милая. Что скажешь? – И еще более прижался, втянул воздух рядом с ее ухом. Ника смотрела мутно, все больше на его губы. Облизнулась и у Марка пульс участился.
- Что скажу? Что совершенно потеряла нить разговора.
- Я поделился своими впечатлениями от нашей встречи, а ты мне о другом поведай, - отступил, чтоб успокоить сердцебиение. Важное спросить собирался.
Ника осталась сидеть на разделочном столе. Смотрела вопросительно.
Марк вмиг стал серьезным, даже нахмурился. Отошел, покрутил в руках чайную ложку, потом небрежно ее на стол бросил. И вдруг спросил:
- Любила мужа?