С другой стороны, Кевин понимал, что если их убьет молнией, то ему уже не судьба будет полюбоваться на прелести Виолетты. Эта мысль заставила его поспешить к двери. Стоило Виолетте распахнуть ее, как четыре непонятно откуда взявшиеся кошки стремглав шмыгнули мимо хозяйки в дом. В ту же секунду погас свет.
— Кажется, отключили электричество! — пробормотала Виолетта.
Инстинкт заставил его взять руководящую роль на себя: ведь рядом находилась испуганная растерявшаяся женщина. Кевин ничего не мог с этим поделать: так уж его воспитали. Не отец, конечно — его почти никогда не было дома, — а мать, которая даже от маленького мальчика вечно требовала посильной помощи. Впрочем, ему это не составляло особого труда. Он любил всем помогать.
Кевин слышал, как Виолетта расхаживает в темноте туда-сюда.
«Наверняка ищет свечи, — подумал он, — не те красивые, декоративные, которыми у нее заставлен весь дом, а простые, толстые свечи, которые хранятся в любом доме на случай, если пропадет свет».
На кухне Виолетта уже зажгла две такие свечи и поставила их на дубовый обеденный стол, потом включила фонарь и отнесла его в ванную. Остаток свечей она расставила в гостиной, поместив четыре из них в большой, облицованный кирпичом камин.
— Так лучше?
— Светло, даже читать можно! — отозвался он, хотя это было и не совсем так.
Сколько бы толстых белых свечей ни зажигала Виолетта, им было не под силу осветить все темные уголки большого дома. Важнее было то, что они прекрасно освещали саму Виолетту. Взгляд ее таинственных глаз то и дело останавливался на лице Кевина, но сама она едва ли это осознавала — слишком уж нервничала.
— Я не могу гарантировать, что завтра утром у нас будет свет и вода, — огорченно произнесла Виолетта.
— Вы меня разочаровали. Я-то думал, что вы сейчас быстренько выключите эту грозу и восстановите электричество. Что с вами?
Он надеялся ее развеселить, однако номер не прошел.
— Я хотела сказать… я не уверена, что в доме работает туалет.
— Конечно, приятного в этом мало, но скорее для вас, чем для меня. Не вижу большой трагедии в том, чтобы завтра утром пробежаться до ближайших кустов.
— Боюсь, что телефон тоже отключили.
— Вот это настоящая беда! Теперь мы не сможем звонить людям посреди ночи и будить их! Какая досада!
— Лашлан! Прекратите, прошу вас!
С этими словами она отвернулась и прошла в соседнюю комнату, чтобы зажечь свечи. Кевин подумал, что у нее, по большому счету, нет никаких причин для того, чтобы так нервничать. Конечно, за окном бушевала настоящая буря, но дом был построен основательно, на века.
— Если мое присутствие создает вам такие неудобства, то я могу сейчас же уехать и подыскать себе гостиницу или мотель…
— Не говорите ерунды! — раздраженно возразила она.
Ну ладно. Должен же быть какой-то способ заставить ее хоть немного оттаять! Почему-то она реагировала на все его реплики обидчиво и крайне эмоционально. Неужели она совсем не умеет вести себя рассудительно?
Совершенно отчаявшись наладить с ней контакт, Кевин неожиданно для самого себя вдруг схватил ее за руку в тот самый момент, когда она проходила мимо него, чтобы принести еще свечей. Виолетта неподвижно замерла на месте.
— Что вы делаете? — Это был не возглас отчаяния и не шепот, а вопрос, заданный обычным, ровным тоном.
Кевин чувствовал бешеное биение ее пульса, тепло ее кожи, ощущал ее взгляд на своем лице.
— Послушайте, я просто не понимаю, что происходит. Вы что, боитесь грозы?
— Нет, ничего подобного! О Господи, да я провела здесь все детство!
Зимой у нас постоянно случаются снежные бури, а летом гремят грозы. Люди, выросшие в Вермонте, ко всему привыкли. По правде говоря, я даже люблю грозовые ливни.
Ну вот, опять. Поток слов и мало сути.
— Так, значит, все дело во мне? Это я заставляю вас нервничать?
— Я не нервничаю. Я всегда такая суматошная и непоследовательная, — заверила Виолетта. — Кого угодно можете спросить.
Кевин с трудом сдержал смех. Если он позволит себе рассмеяться, то она, скорее всего, снова уйдет от ответа. Он подумал, что эта напускная взбалмошность для нее — своего рода защита от нежелательных вопросов.
— Я не хочу спрашивать кого угодно. В конце концов, я разговариваю с вами. Если вам неловко находиться рядом со мной, то я уеду. Только скажите.
Казалось, она все еще не пришла в себя, несмотря на то, что он уже давно отпустил ее руку.
— Вы остаетесь здесь. Конечно, если вам не страшно ночевать под одной крышей с сумасшедшей теткой.