Следующая часть пикника прошла относительно безболезненно. Мы ели. Мы говорили о статьях, которые я не читала, написанных незнакомыми мне людьми, в большинстве своем философами XVII века и диктаторами прошлого. Потом разговор перешел на музыку, и я действительно отключилась. Веганство и симпатию к тиранам и царям было трудно проглотить (в буквальном смысле), но плохая музыка - это то, что я не могла терпеть. Я по-прежнему тайком слушала Blink 182, Green Day, The Smiths и The Strokes, когда никого не было рядом.
После пикника парни пошли играть в футбол, а девушки рассказывали о понравившихся им интернет-магазинах.
Шопинг - страсть каждого анархо-коммуниста.
Некоторые ушли в лес, предположительно, чтобы заняться сексом или поучаствовать в странном сатанинском ритуале. Теперь, когда я стала обращать больше внимания на то, что не было Алексом, я поняла, что это была мешанина людей. Да, были "хорошие" дети. Приверженцы здорового образа жизни. Веганы. Те, кто бунтовал в рамках правил и ожиданий, установленных для них родителями. Но была и кучка скинхедов, которых я совершенно не воспринимала, и куча людей в кожанках, которые курили и выглядели так, будто они принимают что-то севернее алкоголя и травки.
Я завела несколько новых друзей (Эйнсли среди них не было. Знаю, постарайтесь выглядеть шокированным), и не успела я оглянуться, как на парк опустились сумерки. Небо окрасилось в голубые и нежно-розовые тона с оранжевыми и золотыми полосами. Шум волн, бьющихся о берег, убаюкивал меня, погружая в блаженную, глубокую усталость. Мне хотелось вернуться в пригородный Volvo, поцеловаться с Алексом и посмотреть, что еще он умеет делать своим языком.
И пописать.
Мне тоже очень хотелось в туалет. Очень, очень, очень сильно.
Алекс и остальные ребята закончили играть в футбол. Том вернулся к поцелуям с Джейди. Алекс не любил публичных ласк, и я это уважала. Мне нравилось, что мы заставляли людей гадать. Мы проявляли сдержанность.
Когда он сел рядом со мной, я сжала его руку и прошептала ему на ухо:
— Если я сейчас же не пописаю, мой мочевой пузырь взорвется, и тебе придется отвезти меня в больницу.
Алекс нахмурился.
— Я ненавижу больницы, и, кроме того, твой мочевой пузырь связан с другим твоим органом, к которому у меня есть интерес. Пойдем со мной.
Мы встали и пошли в сторону леса, сопровождаемые возгласами всех остальных, хлопками и свистом, заговорщицкими возгласами о том, что мы собираемся там делать.
Алекс нашел мне хорошее, незаметное место за кустами.
— Вот хорошее место. Я тебя посторожу, поторопись.
Он выгнул шею, выглядел серьезным и странно защищающим, прикрывая меня своим телом.
Я присела на корточки, закрыла глаза и произнесла тихую молитву Богу.
Боже милостивый,
Это Лара. Я знаю, что мы не разговаривали уже очень давно. Я просто прошу тебя, пожалуйста, побалуй меня девчачьей мочой. Только не слишком громко. И если можешь, сделай так, чтобы я не писала на свои туфли, трусики или юбку, это тоже было бы здорово.
Я обещаю поститься в Йом Кипур. Ладно, шучу. Не буду.
То есть буду, но буду пить воду, хорошо? Потому что не пить воду для меня очень опасно. У меня анемия.
Ладно, закончили. Пока. ХО.
Может быть, это из-за "ХО", но Бог был добр ко мне в тот вечер. Моя моча звучала как свадебные колокола.
Когда я закончила, я простонала.
— Мне нечем подтереться.
Алекс нахмурился, все еще глядя вперед и старательно не подглядывая.
— Может, листиком или еще чем-нибудь?
— Ой. Гадость. А если он ядовитый? Я не хочу умереть от... — Я не собиралась говорить "от отравления киской". Я никогда не собиралась произносить это словосочетание в его присутствии. — ...от чего-нибудь.
— Да. Хорошо. Вытрись своими трусиками и выброси их.
— На мне юбка. Я не могу ходить в юбке.
— Твоя рука?
— Алекс!
— Ладно. Ну и ладно. Используй мою рубашку.
— Что?!
— Я совершенно серьезно. Используй мою рубашку. Это всего лишь несколько капель, верно? Какая разница?
— Большая!
— А я так не считаю.
Это была самая отвратительная и самая романтичная вещь, которую мне когда-либо говорили.
Это было и мило, и грустно в равной степени.
— Это безумие. В любом случае, она высыхает, потому что я позволяю ему висеть.
Это было слишком много информации, но, если он собирался лишить меня девственности, а я уже решила, что это произойдет, еще до того, как он отправил мне то самое первое сообщение в ICQ, ему придется принять плохое вместе с хорошим.
И... правда? Плохого было очень много.
Я заглянула себе между ног. Если я снова надену трусики, то, наверное, все будет хорошо.