— Ты в глубоком дерьме, дорогая. По колено. — Паулина откинула свои светлые волосы на плечо. Она не жалела слов.
Паули усадила мою задницу на сиденье возле кофейни, зашла внутрь, принесла нам два кофе со льдом и сунула один мне в руку.
— Пей. Тебе понадобится жидкое мужество, чтобы пойти в школу после того, как я тебя введу в курс дела.
— Я думаю, что жидкая храбрость - это больше, типа, алкоголь и все такое. — Я шумно присосалась к соломинке, борясь с рвотным рефлексом. Овсяное молоко всегда казалось мне странным на вкус, но особенно странным оно было в кофе со льдом. — Что происходит? Почему ты так расстроена? К твоему сведению, я опаздываю на экономику.
Рок-н-ролл до самой смерти. Это я, детка.
Паулина присела рядом со мной и стала растирать мне спину круговыми движениями.
— Лара?
— Да?
— У тебя проблема.
— Ты можешь сказать точнее? — Я вздохнула. — Потому что у меня их куча.
— Этот чувак Райан, с которым ты общалась, с недавних пор рассказывает всем, что вы с Адамом Грином спите вместе. Он говорит, что ты изменяла с ним своему парню. И вообще, что ты шлюха.
Это не обрушилось на меня как удар стихии. Нет. Это влилось в меня, как яд. Медленно. Я переваривала его маленькими кусочками. Каждый кусочек информации. Я быстро моргала на фоне восходящего весеннего солнца.
Это была маленькая школа, в маленьком городке. Такие вещи имеют последствия. Это может привести к моему концу. В социальном плане. Навсегда.
— Почему кто-то должен ему верить? — Я надулась, сдерживая панику.
— Потому что, — Паулина озабоченно прикусила нижнюю губу, — Адам Грин бросил учебу и исчез с лица земли.
Адам Грин бросил учебу и исчез с лица Земли.
***
Позже я смогу сложить воедино всю картину того, что произошло в тот месяц.
Позже - много месяцев спустя - моя мама вскользь упомянет, что Адам Грин перешел в другую школу, потому что несколько его товарищей по баскетбольной команде узнали, что он гей, издевались над ним, довели его до глубокой суицидальной депрессии, и он не смог больше этого выносить и ушел.
Позже я узнала, что Райан и сам переживал адское психическое расстройство. Его не только выгнали из группы, которую он, по сути, создал, но и у его младшего брата были проблемы со здоровьем, а его родители были на грани развода.
Позже, позже, позже.
Но в тот момент я знала только одно: дела мои совсем плохи. Адам Грин таинственно и неожиданно сменил школу, и его не могли найти. Райан кричал с крыш, что я шлюха-изменница, из-за которой он получил по морде, когда я упорно отрицала измену своему парню. Люди вскочили в повозку. Некоторые - потому что им было скучно. Некоторые - потому что я им не нравилась. Но большинство просто молча наблюдали за происходящим, ужасаясь и восхищаясь одновременно.
Первый день "шоу дерьма" заключался в том, что я делала вид, что ничего не произошло, а весь мир смотрел на меня вонючими глазами. Последующие недели выглядели гораздо хуже.
В тот первый день я пришла навестить Алекса. Я была мрачна, конечно, но не подавлена. Я понимала, что переживаю нечто травматическое, но в то же время мне было трудно воспринимать всерьез нечто столь нелепое. Я не могла позволить себе опустить руки из-за лжи.
Паулли сказала, что я должна объяснить ситуацию, особенно девушкам, которые раньше общались со мной, а теперь с жадностью глотали версию Райана. Но я не собиралась пускаться в объяснения. Они не заслуживали моего спокойствия. Я не собиралась извиняться за то, чего не совершала. Когда я рассказала Алексу о случившемся, он поднял бас-гитару, которую Райан оставил в подвале, и швырнул ее в стену. Она с шумом разбилась и упала двумя частями на пол.
— Я убью его. — Он расхаживал из стороны в сторону.
Я в этом не сомневалась. То, что сделал Райан, было просто ужасно. Но, по правде говоря, я даже не ненавидела его за это. В школе мне было не трудно смотреть на него, когда он быстро отводил взгляд в другую сторону, избегая зрительного контакта. Не потому, что я не злилась на него, а потому, что думала про себя: это, должно быть, так одиноко, так невыносимо - ненавидеть себя настолько, чтобы заставлять кого-то другого проходить через то, через что он пытался заставить пройти меня.
— Нет, не надо с ним разговаривать. — Я отмахнулась от Алекса, играя с пуговицами своего застегнутого на корсет черного платья-балеринки. — Это то, чего он хочет. Больше внимания. Реакции от нас. Больше доказательств того, что его поступок причинил нам боль. Все, что мы скажем, будет разобрано на части, искажено и неправильно истолковано. Единственный способ победить это - жить хорошо.