Комментарий к Проклятие было снято, но лучше бы нет [проклятыйСторибрукAU]
AU: Проклятый Сторибрук. Пэн с Венди попали под первое проклятие.
Питер Пэн — Итон Голд. Отсылка к частному британскому Итонскому колледжу, воспитывающему будущую аристократию.
Венди Дарлинг — Джилл Хук. Джилл от ‘Red Handed Jill’ — псевдоним, который придумала Венди для своей личности пирата. Хук от ‘Hook’ (Крюк).
п.с. Заглядывайте также в юмористический миник с Пэном и Венди котами с: https://ficbook.net/readfic/9710530
Джилл с глухим хлопком упирается потной ладонью в стекло пикапа. В салоне автомобиля тесно, голова с каждым скачком норовит больно удариться о железную крышу. Пассажирское сидение отодвинуто назад до упора, но одно колено широко расставленных ног Итона все равно упираются в дверцу. Не то чтобы он сильно жаловался, подстраиваясь под заданный оседлавшей его девушкой ритм.
В салоне пикапа жарко. Джилл и Итон задыхаются. Они оба все еще в одежде: ее школьная юбка дерзко задрана кверху, блузка смята и висит на локтях, а бюстгальтер небрежно сдвинут вниз резким торопливым движением; его джинсы приспущены, рубашка расстегнута. Они свалили с одного из уроков, им нужно вернуться к следующему, и у них чертовски мало времени.
Отец посадит Итона под домашний арест, если узнает, что сын снова прогуливает школу из-за мисс Хук. Отец Джилл убьет ее, если станет известно, что она снова ошивалась возле отродья Голда. Боже. Какой инфаркт хватит стариков, когда откроется, что их дети уже давно трахаются.
В салоне пикапа мокро. Пот стекает по шеям вниз. По спине, тормозя у поясницы. По ключицам, груди, животу. Джилл чувствует, как ее смазка течет по ногам, пачкая сдвинутое в сторону белье, боксеры и черные джинсы Итона. Она стонет в его рот, не переставая двигаться и получать колоссальное удовольствие. Их языки пошло сплетаются, губы больно врезаются друг в друга, воздуха не хватает, а внизу все с каждым учащающимся толчком Итона взрывается и горит, заставляя Джилл извиваться. Она сильнее сжимает его плечо, впиваясь ногтями в кожу. Какого черта он даже в такой позе лезет на пьедестал первенства?!
Она чувствует, как его губы на ее дергаются. Джилл знает, что это та самая торжествующая мерзотная ухмылка, которая одновременно так бесит и так заводит, пугая. Джилл без ума от опасности. Без ума от Итона Голда. Какая ирония, что она находит свой адреналин в, казалось бы, самом правильном и замкнутом мальчике? Которой под «правильной» маской оказывается ни черта не правильным.
Итон без ума от нарушения правил. Без ума от Джилл. Джилл Хук — одно сплошное нарушение всего. Девочка из неблагополучной семьи, девочка со средними оценками, девочка, отвлекающая от учебы, от поступления в элитный колледж, в который так хочет, чтобы поступил сын, отец. Не сам Итон, нет. Итону вообще-то абсолютно плевать на колледж. Его в последнее время больше интересует невероятно соблазнительное тело на нем и куда чаще — под ним.
Итон чувствует, как Джилл вокруг него учащенно пульсирует: совсем немного до долгожданной разрядки. Его судорожная хватка на ягодице усиливается. Он скатывается еще больше вниз по сидению, игнорируя тупую боль в колене, и увеличивает темп. Рука плотнее обхватывает и так сжатую до приятной боли грудь. Джил хныкает ему в рот от слишком сильных ощущений и обрывает поцелуй со звонким причмокиванием.
Именно в этот момент проклятие Злой Королевы рассеивается.
Венди замирает, оглушенная нахлынувшим потоком воспоминаний. Лондон двадцатого века, настоящие родители, братья, Бэй, Тень, Неверлэнд, Потерянные, сто лет заключения в клетке, побег в Зачарованный Лес на корабле Крюка. И тот, кто в итоге настиг их. Король проклятого острова.
Пэн.
Венди прошибает озноб: зеленые глаза все так же неотрывно вперены в ее. В жалких считанных дюймах. Грудная клетка напротив часто поднимается и опускается, а горячее дыхание бьет по губам. Ее собственное — смешивается с ударившей в голову паникой от осознания их положения.
О боже, нет!.. Нет! Нет-нет-нет! НЕТ!
К горлу подходит истерика, и Венди хочется разреветься. Она собирает в кулак одеревеневшие пальцы, еще пару секунд назад комкающие чужую рубашку от экстаза, и внутренне вся сжимается. Вся.
Пэн невольно стонет и наконец выходит из собственного ступора. Расслабившиеся пальцы впиваются в кожу с новой силой, ядовитая зелень в глазах ожесточается, а лицо разрезает острая как бритва ухмылка. Насмешливая. Пошлая. Собственническая. Триумфальная.
— Вен… — хриплая издевка прерывается отточенным за время проклятия ударом кулака в нос.
Венди Дарлинг ненавидела насилие. Поэтому во время проклятия отец Джилл учил дочь рукопашной борьбе.
Венди резко слезает с Пэна и дергает ручку двери под болезненное чертыхание. Бежать! Как во времена больных игр короля Неверлэнда, когда он загонял ее как дичь во времена скуки. Спасаться. Плевать на стянутую одежду: в лесу, где они остановились, Венди никто не увидит. Бежать! И поскорее! Единственная мысль, пульсирующая в сознании. Но рефлексы Пэна оказываются быстрее.
Венди вываливается из пикапа, расшибая ладони и колено в кровь, удерживаемая за лодыжку. На глазах проступают слезы, а из горла вырывается вскрик, когда ее тянут обратно в машину.
— Куда это ты собралась, Птичка? — саркастично справляется Пэн. — Мы еще не закончили!
Ее бьет мелкой дрожью. В течение ста лет Венди Дарлинг была жертвой и игрушкой садиста. Но Джилл Хук, напротив, независимой девушкой, готовой всегда дать отпор обидчику по научению своего отца. Венди не хотела, да у нее и не было времени думать, каким образом это все приключилось: Сторибрук, Итон, Джилл, «папа»-Джеймс-Киллиан.
Она переворачивается, игнорируя боль в конечностях, и со всей силы пинает Пэна в колено. Он издает очередное болезненное шипение и на пару секунд — спасительных секунд — ослабевает хватку. Дерущаяся с ним Птичка — концепция совершенно новая и слегка ставящая в тупик. Но — Пэн скалится — это чертовски заводит.
Венди удается удрать лишь на несколько шагов, как ее с громким хлопком придавливают к кузову, выворачивая руки. Голые грудь и живот неприятно сводит от контакта с холодным стеклом и железом, а от чувства разгоряченного тела на ней и абсолютной беспомощности сдают последние нервы. Губы касаются ушной раковины, и леденящий до самых потаенных уголков души шепот обдает ухо:
— Это было больно знаешь ли.
О, жаль только, что недостаточно! Это крошечная малость того, что ей хотелось бы с ним сделать!
Пэн бесстыже пробирается своей лапой ей под инстинктивно втянувшийся живот и спускается вниз, резко притягивая к себе за бедро. Венди в шоке округляет глаза и дергается в остервенелой попытке вырваться, когда чувствует голой ягодицей до сих пор не опавший стояк. С губ слетает истерическое:
— Не трогай меня!
— Но буквально минуту назад тебе даже очень нравилось, как я тебя трогал!