Пока я делаю тебе приятно, то не возражаю.
Обычно, когда один из нас просыпается в середине ночи, испытывающий влечение, сонный, секс происходит, как в тумане. Один из лучших видов секса. Но если она готова и
хочет сделать мне минет, то у меня нет ни малейшего желания останавливать ее.
Истинный джентльмен никогда не мешает женщине делать то, что она желает.
Ее губы скользят вниз, от моего живота до кончика члена, и она принимает меня
всего и глубоко в рот. Я не знаю, где Вера освоила свои навыки — и никогда не хочу
узнать — но бесконечно благодарен за них. С ее ртом, языком и рукой, работающей в
унисон, я поддался ощущениям, тепло наполнило мои конечности. Мои пальцы касаются
ее волос, плотно сжимая их.
Когда ее другая рука нежно массирует мои яйца с достаточным давлением, чтобы
довести меня до крайности, я не могу не дернуть ее за волосы. — Черт, — хныкаю я. – О, черт, Вера. Черт, да. Еще.
Она набирает темп, и я начинаю толкаться своими бедрами, мой член входит так
глубоко в ее горло, насколько это возможно, а ее губы обхватывают меня, как бархатная
перчатка. Я кончаю мощно, и она не отрывается, не останавливается, пока во мне ничего
не остается.
Я тяжело дышу на постели, оргазм прибивает меня сильнее к матрацу, мои руки
отпускают ее волосы. Я слышу, как она глотает и вытирает губы, как очень плохая
девочка, и затем открываю глаза, чтобы увидеть ее улыбку при тусклом свете. Она
выглядит ужасно гордящейся собой, какой и должна быть.
— Твоя очередь, — говорю я ей, пытаясь встать, но она толкает меня своей рукой в
грудь, так что я падаю вниз.
— Ты можешь заняться мной завтра, — говорит она, делая глоток воды. — Я
вымотана. Твой член требует много работы там, большой мальчик.
Я не могу не усмехнуться ее лестному выбору слов.
— Ты портишь меня.
Она улыбается, как будто знает, что это правда, затем целует меня быстро в губы и
переворачивается на бок, спиной ко мне. Я ложу руки вокруг ее талии и притягиваю к
себе, мне хочется, чтобы она заснула в моих руках.
Проходит несколько мгновений и наше дыхание становится равномерным.
Снаружи двигаются автомобили по улице. Во всем остальном тишина.
— Я люблю тебя, — шепчу я ей на ухо.
Мой голос, кажется, отзывается эхом в комнате. Она уже спит.
Глава 2
— Итак, Матео, — говорит Педро дель Торро, в то время как кладет сахар в свой
черный кофе и методично размешивает его. — Есть ли у тебя какие-либо идеи о том, почему мы могли пригласить тебя сюда сегодня?
Я сижу напротив него и тщедушного человечка Антонио Рамоса в одном из самых
престижных кафе Мадрида. Все лучшее для этих двоих, хотя Антонио был генеральным
директором только последние три года. Как владелец команды Атлетико, Педро красуется
своей властью и деньгами, как никто другой, особенно тогда, когда команда преуспевает, как они и делают.
Я пожимаю плечами и немного улыбаюсь.
— Потому что вы находите меня очаровательным?
Педро разражается легким смехом, таким, что я не могу понять, для галочки или
нет. Он делает глоток кофе и одобрительно кивает на него.
— Кофе здесь никогда не подводит меня. Вот почему я продолжаю возвращаться
сюда снова и снова.
Я смотрю на него, зная, что должен приспособиться к его потворству, прежде чем
он перейдет к делу.
— Ты, Матео, — продолжает он, — кажешься таким же. Надежным. Человеком, который не подводит никого.
Я сохраняю свое выражение лица нейтральным. Одному богу известно, я подвел
достаточно людей в своей жизни.
Он наклоняется вперед и складывает перед собой руки в кожаных перчатках.
— Диего покидает команду в январе.
Я поднимаю брови от удивления. Диего Мартинес — тренер, и великий тренер. Он
помогал спасать команду от краха все те годы назад.
— Почему? — спрашиваю, пытаясь проигнорировать чувство внутри меня, как
будто моя грудная клетка взлетит сейчас. Я не могу забегать вперед здесь, не осмеливаюсь
мечтать, куда это ведет.
Педро обменивается усталым взглядом с Антонио, прежде чем обратить
проницательный взор на меня.
— Он собирается вместо этого тренировать сборную Аргентины. Мы знали уже
некоторое время, просто не были уверены, что делать с этим.
Я откашливаюсь и борюсь с желанием расправить манжеты на моих закатанных
рукавах.
— А Уоррен? – интересуюсь помощником тренера, британцем, который играл за
Арсенал с давних пор. Какое-то время, со всеми этими встречами, я подумал, что
возможно они хотели, чтобы я занял его место. Теперь таких шансов намного больше.
— У нас были надежды, что Уоррен сможет подойти. Но, по правде говоря, мы все
хотели бы испанца, отвечающего за ребят, и одного из семьи. – Педро делает паузу, чтобы
сделать еще один глоток кофе, и вытирает изящно свои усы, прежде чем продолжить. —
Мы хотим, чтобы это был ты, Матео.
Я моргнул на него.
— Я?
— Да, — говорит он с быстрой улыбкой. — Естественно, ты понял, что мы хотели
бы вести бизнес с тобой.
Я откидываюсь на спинку кресла, слабо осознавая, что мое сердце колотится
громко в ушах.
— Ну, да, но есть бизнес, а есть тренер международной футбольной команды. Я не
хочу показаться неблагодарным, но что заставляет вас думать, что я могу справиться с
этим? Я не был в игре долгое время.
Педро и Антонио обмениваются еще одним взглядом, и на этот раз Антонио
говорит медленно и сдержанно.
— Мы считаем, что ты справишься очень хорошо. У нас есть время до января, и
мы, конечно, введем тебя в курс дела с Уорреном и Диего. Ты почувствуешь, каково это
вернуться обратно. Поверь мне, Матео, я раньше наблюдал, ты играешь добросовестно, и
для такого, как ты, это – естественное движение вперед.
— Кроме того, — Педро добавляет, — всегда хорошо внести разнообразие. В связи
с тем, что Диего уходит от нас, мы не хотим терять интерес игроков и зрителей, который
был всегда. Возврат такого игрока, как ты, так сказать, привлечет много внимания к
команде. Тем более, что ты снова попал на радар публики в прошлом году.
Я сглатываю и неловко ему улыбаюсь. Он не кажется слишком довольным тем, как
папарацци немного сошли с ума в связи с моим разводом и скандалом из-за отношений с
более молодой женщиной-иностранкой. Я жду, что Педро скажет что-то против Веры, но
он этого не делает.
— Ты не должен давать нам ответ прямо сейчас, — говорит он мягко, его лицо
меняется из строгого презрения к такому, как у хитрого политика. — У нас много
времени. Как насчет того, чтобы ты сообщил нам в конце недели, и тогда мы предпримем
дальнейшие шаги? Это, несомненно, изменит твою жизнь, Матео, но только к лучшему.
Обед подан, и вскоре их переговоры переходят к спорту, фильмам, погоде. Я
улыбаюсь и киваю, но в голове у меня бардак. Одна часть меня чувствует себя так, что
готова лопнуть от счастья от перспективы самореализации, в то время как другая часть
упирается ногтями, боясь этого, боясь больших изменений.
Мы оставляем ресторан вместе, и я говорю им, что позвоню в пятницу. Они
прощаются со мной так, будто уже знают мой ответ. Может быть, и я тоже его знаю. Тем
не менее, я делю свою жизнь с Верой и не принял бы решения, не поговорив с ней, даже
если бы был на сто процентов уверен.
Мы делаем два шага вниз по растрескавшимся бетонным ступенькам, прежде чем
фотовспышка вспыхивает мне в лицо. Худой фотограф с прической маллет (прим.: вид
стрижки 80-х – длинные волосы сзади, заметно короче по бокам и спереди) приседает
вниз, делая наш снимок. Я видел его раньше, нагло фотографирующего меня и Веру по