— Так то приличные, а я не претендую. Хорошо выглядишь, сестренка! — он улыбался уже совершенно откровенно.
Все еще храбрясь, я хмуро спросила:
— Так ты пришел, чтобы сказать мне это? Или по делу?
Он скривился:
— Да какие у нас дела? Так, делишки.
— Ну, тогда я переоденусь, а ты, будь любезен, дождись меня в гостиной. Если хочешь, я сварю кофе.
Герман ухмыльнулся:
— Что за стеснительность, не чужие вроде люди!
Я нахмурилась:
— Ты, вроде бы, говорил, что пришел по делу? Боюсь, что, разговаривая в таком ключе, мы нескоро договоримся. Или ты не спешишь?
Герман поднялся и вышел в гостиную.
Я не стала закрывать за ним дверь, быстро сбросила полотенце и туго завязала поясок на шелковом халатике. Подошла к зеркалу, провела щеткой по волосам.
Я прошла в кухню, по дороге отметив некоторое движение в холле, из чего сделала вывод, что Герман пришел не один.
Характер у него был никакой. Он появился в дверях и спросил, впрочем, довольно миролюбиво:
— Вот скажи, как тебе удается так крутить всеми? Вот я, например, сроду кофе не пил, а сейчас буду сидеть с чашкой в руках, как приговоренный.
Я расхохоталась.
— Хочешь виски?
Он присел за стол, напротив меня, и попросил:
— Лучше пива. День сегодня такой, зашибись. Выпью виски, и меня окончательно развезет, а у меня еще дела.
Его миролюбивый тон меня нисколько не обманул. Просто Герману чего-то от меня надо. Вот только узнать бы, чего?
Я налила пива в стакан, подвинула ему.
Спросила:
— Может, ребятам твоим налить?
Он хмуро пробурчал:
— Перетопчутся.
Сделав первый глоток, я отставила чашечку и подняла на него глаза:
— Думаю, что политес лишний разводить нам с тобой ни к чему. Какова цель твоего визита?
Он недобро посмотрел на меня:
— Я думал, ты догадалась. Сегодня мои юристы мне все доступно изложили. Получается, что ты — полновластная хозяйка всего имущества, и акций объединения в том числе. Только не говори, что не знала этого!
Я пожала плечами.
— Знала. Адвокат при разъезде мне все толково объяснил. Может, поэтому Слава был достаточно сговорчив.
Он хмыкнул.
— Значит, ты тогда так ничего и не поняла, а еще считала себя за умную. Славка ни за что не дал бы тебе свободу, но деньги, которые были вложены в это дело, принадлежали не ему. Ну, скажем так, часть денег, причем большую, ему ссудили важные люди. И за эти деньги надо отвечать.
— Но я понятия не имею, что это за люди и какие деньги ты имеешь в виду. Адвокат мне тогда говорил о каких-то акциях.
— Правильно. На твое имя выкупили контрольный пакет акций местного химического комбината, так что ты, если захочешь, теперь можешь стать директором института или самого комбината, или даже целого научно-промышленного объединения. Впрочем, я тебе этого не советую. Ты у нас девушка ранимая, несправедливости жизни тебя угнетают…
Я терпеливо попросила:
— Давай вернемся к началу нашего разговора. Чего ты хотел от меня?
— Завтра ты дашь мне доверенность на управление имуществом и на то, что я буду представлять твои интересы. Я делаю это в том числе и для твоей пользы.
Я поднялась и подошла к окну. О комбинате я знала только то, что было известно всем: они производили какие-то продукты сложного синтеза, раньше все это пользовалось огромным спросом, и завод процветал, вместе с научной частью. Они получали государственные премии и славились не только на всю Россию, но и за ее пределами. Насколько я помню курс химии, специализировался комбинат в том числе на производстве синтетических катализаторов. Из Славкиных телефонных разговоров я сделала вывод, что он собирался начать производство каких-то лекарственных препаратов. С холодом в душе я подумала, что речь могла идти о наркотиках. В наших со Славой сложных отношениях эти акции сыграли весомую роль, значит, распорядиться этой картой надо умеючи. Я должна думать не только о себе, но и о Мишке, короче, мне снова понадобился совет Анатолия Николаевича. Слава любил меня и Мишку, а Герман… Я ему совсем не доверяла.
Я повернулась и твердо объявила:
— Без консультации с адвокатом я ни одной бумаги не подпишу. Это мое последнее слово.
Герман поднялся. С сожалением, как на убогую, посмотрел на меня и сказал:
— Видел я упертых дур, но ты бы у них была королевой. Ты подумай своей башкой, что заступиться за тебя особо некому. Славки-то теперь нет, а у меня при таком твоем отношении помогать тебе всякая охота пропадает. Впрочем, если ты поумнеешь и решишь чего, позвони мне завтра до шести вечера на мобилу.