Много позже он понял, что максимализм в оценках и суждениях всегда, как минимум, только половина правды.
Глава 5
Новая жизнь
Теплым августовским вечером 1991 года, когда в воздухе разливается умиротворение уже хорошо пожившего лета и появляются первые едва заметные запахи неизбежной осени, Алексей обдумывал варианты времяпровождения – то ли оставаться в лагере и провести вечер с Валентиной, то ли ехать домой и пообщаться с мамой. Телефонный звонок резко прервал неторопливые Алешины размышления. Никогда не угадаешь степень важности телефонного звонка и последующего разговора! Этот звонок был судьбоносным. Звонил Маркарян, что он делал крайне редко, чаще всего он появлялся бессистемно, совершенно неожиданно и с непонятными целями. Он был краток и непривычно категоричен. Алексею следовало в самый кратчайший срок прибыть в Москву, связаться с ним, Маркаряном, по телефону, который был продиктован и который Алексей профессионально с первого раза намертво запомнил. Алеша по тону Георгия Ашотовича понял, что произошло что-то весьма необычное и важное. Весь опыт предыдущих общений с Маркаряном говорил ему, что Георгий Ашотович ничего не делает просто так, без тщательно продуманного плана, а планы у Маркаряна всегда более чем серьезны.
Доложив начальнику лагеря о своем убытии, Алексей впрыгнул в свой «Жигуленок» и рванул в Москву. По дороге он обратил внимание на бесконечные колонны военных грузовиков, державших направление к городу. Дома он обнял и поцеловал маму, посмотрел в холодильник, убедился, что у неё есть все необходимое, и позвонил по телефону. Маркарян сказал, что разговор будет длинным и важным, что Алексей может быть занят не только сегодня вечером, но и несколько дней, сколько, он не знает, и что он будет ждать Алексея в интернате в кабинете директора через час.
Там уже собралось человек пятнадцать, из которых только директор интерната и бывший Алешин куратор Николай Николаевич были знакомы Алеше. На этом совещании Маркарян был главным. Он сообщил, что в стране происходит попытка переворота, в Москву вводятся войска, утром будет объявлена по радио и телевидению какая-то оправдательная чушь для народа.
– Я хорошо понимаю, что с этой минуты мы вынуждены хотя бы в силу нашей профессиональной принадлежности принять непростое и очень важное для каждого из нас решение. Это решение повлияет на всю будущую жизнь не только нас с вами, но и всей нашей страны. По существу, это решение означает принципиальный выбор, за что или за кого мы готовы фактически воевать, да-да, именно воевать! За отживающий свой век порядок вещей с прогнившей насквозь системой, которую пытаются реанимировать организаторы переворота, или за новую свободную страну, без кривых зеркал, с нормальными человеческими отношениями. Каждый из вас должен сейчас принять самостоятельное решение.
– Георгий Ашотович, а кто организует переворот? Фамилии известны? И кто противостоит этому перевороту? – спросил незнакомый Алексею мужчина в кожаной черной куртке.
– А в чем собственно состоит переворот? Что, Горбачева, что ли, арестуют или убьют, прости господи? – спросил другой участник совещания.
– Все детали будут после принятия вами принципиального решения, о котором я только что сказал. Повторяю, для тех, кто не понял. Или мы за реанимацию советской власти, КПСС и других развалившихся структур, или мы за новую Россию, демократию и европейский путь развития. А детали потом. Многое вы услышите уже утром по радио и телику. Кто не хочет воевать за новую страну, может быть свободен, ваш выбор мы будем уважать, и, надеюсь, этот выбор не очень повлияет на наши чисто человеческие отношения. Однако продолжение разговора может быть только с единомышленниками, – произнес Маркарян спокойным ровным голосом, в котором слышалась недюжинная сила абсолютно убежденного в своих словах человека.
Алексей понимал, что Маркарян как специалист по кадрам высочайшей квалификации собрал далеко не случайных людей. И он не удивился, что никто из присутствующих не выразил желание быть свободным.
– Ну, вот и хорошо, я и не сомневался в таком решении. А теперь несколько конкретных вопросов, и мы переместимся в другое помещение, в район дачи Бориса Николаевича Ельцина, – тон Маркаряна нисколько не изменился, хотя Алеше и показалось, что некая тень облегчения промелькнула на его лице.